Всегда горячие гильзы
Шрифт:
Вот тут и начались непонятки.
Троих я, конечно, сразу узнал. Это были контрактники из моего десантного батальона – сержанты Удальцов («Удалой»), Остапенко («Остап») и Смолин («Смола»). Все одеты в «гражданку», в джинсы и футболки. Пляжники, а не бойцы!
Четвертого бойца (одет в песочный костюм, стилизованный под «Camel» с безрукавкой) я видел первый раз в жизни. Едва я сел на скамейку рядом с ними, как самолет пошел на взлет, и бойцы дружно качнулись в мою сторону, а незнакомец, безуспешно пытаясь схватиться за воздух, чувствительно толкнул меня своим мосластым боком. Я подумал, что ребра у него сделаны из железа, да еще и заточены,
– Вы кто? – спросил я у него.
– Командир взвода Игорь Фролов, – представился он таким тоном, будто был Дмитрием Анатольевичем Медведевым.
– Какого взвода? Первый раз вас вижу.
– А я не из десантуры, – с нотками пренебрежения, как мне показалось, ответил он. – Я из службы специальной связи ФСО. Надеюсь, вы знаете, что это такое?
– А вы что… летите с нами?
– Правильнее сказать, что мы все летим в одно место.
– Значит, вы тоже будете десантироваться? – на всякий случай уточнил я. Вдруг этот парень сопровождает правительственную почту и к нашей операции не имеет никакого отношения, а буду выталкивать его из самолета с парашютом.
– Да.
– Вас инструктировали? Вы знаете, что мы должны сделать?
– Конечно.
– И даже проходили подготовку по диверсионно-подрывному делу и прыгали с парашютом?
Командир взвода из службы специальной связи ФСО уже не скрывал своего высокомерия.
– Глупые вопросы, – ответил он. – Позаботьтесь лучше о том, чтобы ваши люди вели себя адекватно и не провалили задание!
Меня как холодной водой окатили. Вот это заявочки!
Я кинул взгляд на своих бойцов. Они прекрасно слышали наш разговор, но с каменными лицами занимались собой: Удальцов обрабатывал маникюрной пилочкой ногти, Остапенко жевал жвачку и смотрел в потолок, а Смолин делал вид, что читает книгу. Все ждали моей реакции. Я так думаю, что они уже пообщались с этим типом из Федеральной Службы Охраны, и свои выводы сделали. Удивляюсь, что этого самоуверенного Фролова они не выкинули из самолета, когда рампа еще была опущена.
Надеясь, что это все-таки ошибка или недоразумение, я пересчитал парашютные сумки, сложенные под скамейкой напротив. Пять. И нас пятеро. Значит, этот тип точно прыгнет с нами.
Я, как пьяный, держась за перегородки, вломился в пилотскую кабину.
Самолет только оторвался от взлетки и, круто набирая высоту, начал поворот на курс.
– Парни, мне надо срочно связаться с землей! У нас на борту посторонний!
– «Молния-50», после взлета, 110 метров занял, прошу разрешить правый разворот, – произнес командир корабля. Он разговаривал с диспетчером и переводил быстрый взгляд с прибора на прибор.
Я понял, что пока самолет не ляжет на курс и не займет свой эшелон, командир по отношению ко мне будет глух и слеп. Безопасность полета была для него важнее, чем какой-то посторонний пассажир.
Я крепко взялся за плечо второго пилота.
– Мне надо связаться с диспетчером!
– Это невозможно! – крикнул второй пилот. – У нас жесткая инструкция. Четверых пассажиров привезли на посадку по спецпропускам… Контролировал комендант и руководитель полетов! Посторонних тут быть не может!
Я чертыхнулся и пошел в отсек. Кондратьев обещал, что со мной будут четверо моих парней. Я никогда не ходил на задания с незнакомыми людьми. На любые, а тем более особо важные операции, я отправлялся исключительно с проверенными бойцами. Незнакомый боец – это хуже кота в мешке. Он не работал в нашей группе, он не тренировался с нами во взаимодействии, он не проходил психологическую подготовку по совместимости. Да и мы не знаем его возможностей и способностей.
У входа в отсек передо мной выросла рослая фигура Остапенко. Редко когда я видел этого могучего флегмата столь озабоченным.
– Командир, что это еще за чмо? – спросил он, хмуря брови и перекатывая за щекой жвачку.
– Не знаю. Откуда он взялся?
– Его привезли к самолету на отдельной машине. Мы думали, ты в курсе. Удалой намерен запереть его в сортире и десантироваться без него. Смола предлагает набить морду. А я…
– Отставить, – сказал я. – Вам только дай волю, вы кому угодно в сортире морду набьете… Кстати, я не вижу снаряжения!
– Мы тоже удивились. Спрашивали у коменданта, тот пожимал плечами, говорил, что не в курсе. Только парашюты и больше ничего – ни «стволов», ни ножей, ни компасов, ни сухпая… Мы вообще в какой район прыгаем? Кундуз? Баглан? Наманган?
– Руководство считает, что нам об этом знать не обязательно.
– Если на Гиндукуш или Памир, то в таком виде мы быстро превратимся в свежезамороженные блинчики с мясом…
– Могу тебя успокоить, мы можем и не дожить до приземления. Ребятам передай, чтобы не сводили глаз с этого типа. Не исключено, что у него оружие под футболкой.
– С чего ты взял?
– Когда самолет качнуло, он ко мне прижался, и я почувствовал.
– Так у него с собой еще безрукавка с карманами, набитыми невесть чем. Надо бы обыскать…
– При Кондратьеве таких сюрпризов не было, – вслух подумал я.
Остап не понял, что значило «при Кондратьеве», но я не стал рассказывать подробности сегодняшнего утра и вернулся на свое место у иллюминатора. Может быть, этот офицер из ФСО – нормальный спец, приданный нам в помощь, а многие непонятки нужно объяснить новым стилем нового руководства. Во всяком случае, в ближайшие часы все должно было определиться.
Глава 6
Самолет занял нужный эшелон и теперь молотил лопастями разреженный воздух на высоте девять тысяч километров. Под нами проплывал юг России. Каждый из нас занимался своим делом. Мое любимое дело во время вынужденного безделья – это толочь воду в ступе. Скверная привычка, но избавиться от нее я не в силах. Вот сижу, уставившись в одну точку, и жонглирую обрывками мыслей:
«Без оружия я чувствую себя неуютно…»
«Что-то я волнуюсь за Милу…»
«До Афгана пять часов лету. Десантироваться будем в полной темноте…»
«В полной темноте, без сигнальных средств и радиостанций…»
Последняя мысль вынудила меня вскочить на ноги.
– У кого есть зажигалка? – спросил я у своих ребят.
Никто из них не курил, никому из них, судя по внешнему виду, не дали толком собраться. Вероятность наличия у кого-нибудь зажигалки была равна нулю.
– Командир, – со свойственной ему обстоятельностью ответил за всех Удалой, рассматривая свои руки с тонкими и длинными, как у пианиста, пальцами. – Мы уже об этом перетерли. И я предлагаю следующее: Смола, как самый шустрый из нас, будет добывать огонь при помощи трения двух сухих палочек. Остап, как самый хладнокровный, будет собирать омерзительные личинки светлячка афганского обыкновенного, иными словами Lucioli dushmanis vulgaris. Я, как обладатель самого тонкого музыкального слуха, буду прислушиваться к нашим шагам в потемках и координировать движение группы в одну точку. А этот…