Всегда летальный диагноз
Шрифт:
Гузеев неторопливо подошел ко мне и смерил не очень дружелюбным взглядом.
– Ну что, Ладыгин, опять с Юрием Николаевичем развлекаетесь? – язвительно поинтересовался он. – Ну ладно, он на пенсии, от скуки бесится. Так у вас-то работа ответственная! Светя, как говорится, другим...
– Так я сейчас в отпуске! – брякнул я.
– А! – только и сказал полковник и отошел в сторону.
Тем временем бандиты один за другим исчезали в кузове белого фургона. Их довольно бесцеремонно подталкивали автоматами.
– Петров! Пускай джипы отгонят на площадку! – зычно крикнул
Милицейский майор в скрипучей кожаной куртке, прилетевший на вертолете вместе с Гузеевым, обратился к нему:
– Подкинуть обратно, товарищ полковник? Или здесь остаетесь?
– Ага, минуточку! – проворчал полковник, пристально всматриваясь в подходящего к нему человека.
Чехов ухмылялся и вертел в пальцах папиросу. Остановившись напротив Гузеева, он сунул папиросу в рот и чиркнул спичкой. Я подошел поближе. Полковник обвел нас уничтожающим взглядом и произнес голосом судьи, выносящего приговор:
– Ну вот что, голубчики! Заявляю вам решительно и бесповоротно – с вас ящик коньяка! Понятно? И еще пол-литра!
– А пол-литра-то за что?! – возмущенно воскликнул Чехов.
Полковник заговорщицки переглянулся с милицейским майором и веско сказал:
– За скорость!
Глава 11
Прогулки по ночному кладбищу не проходят бесследно. До дому меня подвез Чехов, до квартиры я добрался сам. Но едва я переступил порог, как организм дал сбой. Я как-то внезапно и круто заболел, причем болело у меня, кажется, все. Разламывалась голова, ручьем текло из носа, беспрерывный кашель сотрясал все тело и не давал дышать. До сорока подскочила температура, и я, как говорится, спекся.
Хорошо еще, мы договорились с Юрием Николаевичем, что он навестит меня вечером. Когда он появился, ему поневоле пришлось осваивать профессию, которая была ему столь ненавистна. Собрав последние силы, я отправил Юрия Николаевича в аптеку за лекарствами, а потом изложил ему общие принципы лечения. В результате благодаря лошадиным дозам антибиотиков и неусыпной заботе Юрия Николаевича через три дня я почувствовал себя гораздо лучше и смог уже передвигаться вертикально.
Однако наше расследование на эти три дня застопорилось, и, разумеется, никто не навещал в клинике Марину. Чехов только позвонил туда и сообщил о моей болезни.
– Только не волнуйтесь, – успокоил он Марину. – Его лечу я!
Наконец я почувствовал себя достаточно сносно, чтобы спросить у Чехова, что же дальше.
– Эти гангстеры в чем-то признались? – с надеждой поинтересовался я.
Юрий Николаевич посмотрел на меня с недоумением.
– Признались? – удивленно спросил он. – Да их в тот же день всех выпустили!
– Как же так? – воскликнул я. – А похищение, а перестрелка, а оружие?
Теперь взгляд Чехова был наполнен сочувствием.
– Болезнь, наверное, повредила тебе мозг, – сказал он. – Какое похищение? Они в один голос утверждают, что ты сам попросился к ним в машину, а потом стал буянить, и они собирались отвезти тебя в милицию... Никакой перестрелки не было, а на оружие у них наверняка оформлено разрешение... Так что ты зря надеешься. Эти ребята
Я смущенно кивнул и сказал:
– У меня не было другого выхода. Да и стрельнуть-то я собирался всего один-два раза, но в этом пистолете оказалось столько патронов, что я думал – они уже никогда не кончатся...
– Наверное, тебе попался «стечкин», – авторитетно заявил Чехов. – В принципе ты мог перестрелять всю банду. Хорошо еще, что отделался только ухом...
– И в ухо попал случайно! – сказал я. – Я никуда особенно не целился. Может, у этого типа большие уши?
– Тебе лучше знать, – философски заметил Чехов. – Кстати, вот еще... Этот Щука был столь великодушен, что даже пообещал не выставлять тебе счет за продырявленные автомобили... Однако к разговору о Бухгалтере собирался вернуться в самое ближайшее время. Нам придется быть осторожнее.
– Все, что я знал про их паршивого Бухгалтера, я им уже выложил! – с обидой ответил я. – Ты должен был им прямо сказать, чтобы с этим вопросом обращались к тебе!
Чехов усмехнулся.
– Я этого не сказал, потому что в самое ближайшее время хочу поделиться информацией с тобой, и мы опять будем в равном положении... Но, между прочим, нам с тобой от этого Бухгалтера будет мало толку, потому что он знает, кто его положил в клинику, но он не знает, кто его заложил. А ведь этот вопрос является кардинальным, не так ли? Миллер принимает, конечно, решение, когда берет на операцию подозрительных субъектов, – но это еще полбеды. Вот если он затем принимает решение избавиться от своих пациентов, то это уже попахивает соучастием в убийстве.
Я пристально уставился на Чехова и хлопнул себя по лбу.
– Как же я забыл! Наверное, у меня, и в самом деле пострадал мозг. Ведь я совершенно точно знаю, кто заложил! Малиновская! Мне об этом сказал один из гангстеров, когда мы с ним катались на «Мерседесе».
– И ты думаешь, ему можно верить? – спросил Чехов.
– Не вижу причин сомневаться в его искренности, – важно заявил я. – Во-первых, к тому времени у него уже было прострелено ухо, а во-вторых, он согласился дать эти сведения в обмен на одну очень интимную услугу. Нет, не думаю, чтобы он врал!
Чехов посмотрел на меня с большим интересом.
– Вот как! – крякнул он. – И... какого же рода была эта... гм... услуга?
– Я разбил ему череп пистолетом.
Чехов только покрутил головой.
– Да-а, это серьезно... К сожалению, вряд ли этот твой приятель согласится подтвердить свои показания в суде. В крайнем случае, он всегда сможет сослаться на поврежденную голову.
– Дело в том, что Малиновская действовала не самостоятельно, – сказал я. – За ней кто-то стоит. Возможно, сам Миллер, возможно, кто-то из его врачей. Из тех, кто хорошо осведомлен о его делишках... Гангстер не знает его имени. Возможно, знает Щука, но вряд ли он будет делиться с нами этим знанием...