Всегда начеку
Шрифт:
— Вот что, контра, интересуюсь местом расположения вашей банды.
— А ты кто такой, что осмеливаешься задавать вопросы офицеру русской армии?
— Офицер русской армии! — презрительно повторил Ленков. — Ах, ваше благородие, виноват! Какое ты, гад, благородие, бандит ты, белогвардейская сволочь! Вот ты кто, ваше благородие. А вопросы задаю потому, что я милиционер, представитель...
Неожиданно бандит плюнул в лицо Ленкову. Николай Павлович отшатнулся назад, точно его ударили хлыстом. Схватился за рукоятку
— Нет, пулю я на тебя не потрачу, не бойся, и не зарублю, хотя мог бы. Тебя советский суд судить будет, сполна ответишь. Ну говори! А не скажешь — прикончу, пускай потом под трибунал пойду. Считаю до трех. Раз... Два... Одну секунду осталось тебе жить, — и Ленков поднял наган. — Говори, где логово вашей банды?
— Э-э... в лесу.
— Знаю, что в лесу. Как проехать? Где дорога?
— От Лужинок надо ехать на Кондаурово. Проехав версты три, до спиленного дуба, свернуть направо. Еще две версты до оврага. Там — влево, по оврагу, не более версты...
— Хорошо, живи пока, гад, но если соврал — сей же момент в расход пущу, — пообещал Николай.
Втащив первого бандита в дом, он выволок в сени другого.
— Твой дружок указал мне место расположения вашей банды. Хочу проверить, не соврал ли. Рассказывай, как проехать в логово?
— Дорогу на Кондаурово знаешь?
— Найду.
— Так, значит, по ней версты три, не более. Там будет спиленный дуб — примета, значит. Поворачивай направо и дуй до оврага. От него, значит, подавайся влево...
— Ясно! — перебил Ленков. — Сколько там ваших?
— Да человек двадцать пять наберется.
Вернувшись с грабителем в горницу, Ленков устало опустился на лавку. «Ну, кажется, все в ажуре», — сказал он себе, медленно скользя взглядом по столу, уставленному едой.
Тут и жареное мясо, пироги, рыба, грибы, а самогону-то!
Николай уже забыл, когда он в последний раз ел мясо и вообще наедался досыта. Кажется, один съел бы все, что сейчас на столе... Но негоже ему, красному милиционеру, подбирать объедки с бандитского стола. Нет, он готов еще пять лет одну картошку жевать, лишь бы всю контру побыстрее вывести, разбить беляков. Табак — другое дело, это, можно сказать, военный трофей. Он для дела нужен, чтобы не заснуть. А который сейчас час?
Ленков приподнял занавеску на окне. Ветер утих. Да и дождь вроде бы перестал. Свернул цигарку, прикурил от лампы, затянулся. «Василий, конечно, уже в городе. Часа через два прискачут. Как раз. Нагрянем в логово на рассвете».
Неожиданно до ушей Ленкова донеслись глухие удары. Да, кто-то стучит в наружную дверь. Вытащив из-за пояса наган, Николай шагнул в сени, подошел к двери, запертой на деревянный засов.
— Кто там? Негромко донеслось:
— Это я, Иван Игнатенко.
—
— Видишь ли, добрый человек, Захватов с Маруськой только что к булановцам поскакали. Уходи, пока не поздно.
— Врешь, гадина! — гневно вскрикнул Ленков. — Шпарь-ка с крыльца, а не то пуля продырявит твою башку.
Смутная тревога охватила милиционера. Он прошел на кухню, отодвинул сундук и поднял крышку подполья. Ни души! Взяв лампу, Ленков спустился в подполье. На уровне головы он увидел прорытую траншею, уходящую к каменному фундаменту дома. Там — широкий пролом.
«Н-да-а... — протянул Ленков. — Упустил, черт возьми, Захватова. Ду-рак! Опростоволосился... Поскакали в логово... Пожалуй, явятся раньше наших... Что же делать? На коня и... Нет! Надо продержаться. До подхода своих... Спасибо этому... как его... Иван, кажется. Наш человек. А я его обругал... Нехорошо».
Не мешкая, Ленков начал действовать. Всем, чем только можно, забаррикадировал наружную дверь, потом дверь, ведущую из сеней в сарай, принялся за сооружение второй линии обороны. Койка, буфет, столы, лавки были сдвинуты к двери горницы. Сидящие на полу у стен бандиты внимательно следили за происходящим.
Закончив приготовления, Ленков зачерпнул в ковш воды, напился. Сел на сундук, смахнул рукавом пот со лба и вынул кисет. Только начал свертывать цигарку, как послышался отдаленный лай собаки. «Кто-то приближается к деревне, — подумал Ленков. — Не наши ли?»
Где-то совсем рядом заржала лошадь, послышался звон металла, глухие мужские голоса. И тотчас же от тяжелых ударов содрогнулась хата. «Булановцы, — понял Николай Павлович. — Ну, Ленков, держись! Последний парад наступает».
Он торопливо сделал две-три затяжки, затоптал окурок, погасил лампу и, обложившись отобранным у бандитов оружием, лег на пол. Выбранная позиция давала ему возможность держать под прицелом самые уязвимые места в обороне — окна горницы и окно на кухне.
Застучали ружейные приклады, с треском вылетела оконная рама. Еще секунда — и перед мушкой маузера появилась голова бандита. Выстрел! Короткий вскрик — и голова исчезла. Ленков улыбнулся: один есть! Плюс атаман и часовой, итого — трое. Нашим легче будет... Да, пожалуй, пора и этих пятерых в расход.
Между тем в сенях грохотало, трещало, что-то рушилось, падало. Ленкову казалось, что весь дом пришел в движение, шатается, стонет от ударов и диких криков головорезов. И вот, наконец, дрогнула, заколебалась последняя баррикада — у двери горницы. В тот же момент, словно по команде, во все целые окна воткнулись концы бревен, вдребезги разнося рамы.
Положение Ленкова стало критическим. Отразить задуманную врагом одновременную атаку через все окна было невозможно. К тому же вот-вот рухнет последняя оборона у двери горницы. Что делать?..