Всегда нокаут

Мади Скайла

Я сбрасываю одеяло с Оливии, но она не двигается, и оно красиво складывается у наших лодыжек. Утреннее солнце ещё не проникло в нашу комнату, но мне оно и не нужно, чтобы разглядеть О как следует. Почти прозрачная светло-розовая майка и крошечные серые шорты прикрывают её тело, насколько это возможно в её сонном состоянии. При виде того, как она лежит неподвижная и совершенная, кровь бурлит по моему телу, отливая от мозга. Я наклоняюсь ближе, достаточно близко, чтобы ощутить сладкий аромат её шампуня и чистоту её кожи. Вчера вечером она рано легла спать, оставив меня наедине с матерью, которая не желала замолкать. К тому времени, как я добрался сюда, Оливия крепко спала, и у меня не хватило духу её разбудить. Однако

сегодня, насколько я понимаю, она проспала целых восемь часов впервые за долгое время, так что я не испытываю особых угрызений совести из-за того, что разбужу её.

Я придвигаюсь к ней на пару сантиметров ближе, не сводя глаз с её умиротворённого лица. Протягиваю руку и слегка провожу кончиками пальцев по внешней стороне её бедра. Её губы мягко приоткрываются, и она выдыхает тёплый воздух, от которого по моему телу пробегает приятный холодок, а кожа покрывается мурашками. Я нежно прикасаюсь к ней, прогоняя все нечистые мысли из головы. Слишком легко потеряться в Оливии и прекрасных изгибах её тела. Сейчас я хочу только исследовать поверхность её кожи, соединиться с О. Её тело снова стало для меня незнакомым. До появления Хлои я мог нарисовать Оливию с нуля и знал, где должна находится каждая деталь, веснушки, каждый изгиб или выпуклость. Когда она была беременна Хлоей, её тело изменилось. Я по-прежнему любил его так же сильно, если не больше, но у меня не было возможности оценить его, потому что оно менялось каждый день. Теперь, после рождения Хлои, её тело снова изменилось. Я трогал всё её тело голыми руками, но оно всё равно кажется неизведанной территорией. Например, её живот. Я провожу пальцами по её бедру к пупку. Я наблюдаю за её лицом, за тем, как она приподнимает брови. Она редко позволяет мне увидеть или потрогать её живот с тех пор, как родила Хлою. Он мягче, насколько я ощущаю, но это не то, что могло бы оттолкнуть меня от неё. Я провожу по нему пальцами и искренне наслаждаюсь особой мягкостью. Быть такой самоотверженной, жертвовать своим телом, чтобы вырастить другого человека… Знает ли она, как сильно я восхищаюсь ей за это? Я ей говорил?

Я просовываю пальцы под ткань её майки, кажется, что кончики моих пальцев нагреваются, когда наша кожа соприкасается. Я продолжаю своё продвижение. Моя цель? Её грудь. Возбуждение достигает кончика моего члена. Грудь — ещё одна вещь, которая Оливии больше не нравится в себе. Я пытаюсь вспомнить, когда в последний раз она позволяла мне её видеть. Боже, я бы всё отдал, чтобы содрать с неё одежду независимо от того, кормила она грудью или нет. Интересно, когда она перестанет беспокоиться о том, что другие люди думают о её теле? Мне оно нравится таким, какое оно есть. Несмотря на все изменения и пережитые роды, это только больше возбуждает меня.

Я провожу пальцем по её соску. Он немедленно затвердевает, и она распахивает глаза.

— Хлоя всё ещё спит, — говорю ей, не в силах скрыть свои намерения за обычным тоном.

Через сорок минут нам нужно собираться на работу, но прямо сейчас некуда спешить. Оливия обнимает меня за шею и притягивает к себе. Её тело дрожит рядом с моим, когда я устраиваюсь между её бёдер и прижимаюсь губами к её шее. Блядь. Она приятно пахнет, у неё приятный вкус, и она потрясающе ощущается.

— Штаны. Их нужно снять. Сейчас же, — требует она, просовывая руку за пояс и приподнимая край моих чёрных спортивных штанов.

Я отклоняюсь в сторону и умудряюсь спустить штаны с одной стороны, когда слышу, как кто-то говорит «папа» через радионяню. Мы с Оливией замираем. Блядь. Я очень надеюсь, что это наше воображение играет с нами злую шутку.

— Папа.

Я издаю стон. Не повезло. Вслед за этим из динамика вырывается серия непонятных мне слов на букву «б», а затем раздаётся

разочарованный всхлип.

— Она проснулась, — вздыхает Оливия, опуская майку.

Я воспринимаю это как сигнал убрать руку. Выдохнув, я поправляю штаны и встаю на колени между ног Оливии. На её лице отражается разочарование, но она прячет его за натянутой улыбкой и блестящими глазами. Я открываю рот, но она прерывает меня:

— Я знаю. Мы найдём время.

Да. Я делаю выдох и встаю с кровати. Позади меня Оливия заходит в ванную и закрывает за собой дверь. Я провожу пальцами по волосам. Как понять, что ты застрял в рутине? Что это такое? И как из неё выбраться? Я протягиваю ладонь и касаюсь белой стены, когда подхожу к комнате Хлои.

Мы не можем так дальше жить. Нам нужно что-то сделать.

***

Хлоя подцепляет последний кусочек тоста с маслом и отправляет его в рот. Я сижу и наблюдаю, как она другой рукой размазывает фруктовое пюре по поверхности своего стульчика для кормления. Ей повезло, что она такая же милая, как её мама.

Оливия, сидящая напротив меня, гоняет по тарелке омлет, полностью поглощённая им. Я подумываю спросить её, что не так, но быстро решаю не делать этого. Это только приведёт нас к очередному разговору о том, что мы не находим времени друг для друга. Как бы сильно я её ни любил, но я не выдержу ещё одного такого разговора. Я сказал всё, что мог, пообещал найти время. Что ещё?

Громкий стук в парадную дверь эхом разносится по кухне. Оливия ухватывается за возможность встать из-за стола. Она откидывает свои длинные каштановые волосы с плеч и бросается к двери. Минуту спустя она возвращается, ведя за собой мать. Оливия два дня в неделю занимается со мной в тренажерном зале. В эти дни её мама приходит посидеть с Хлоей.

— Доброе утро, Сет.

Я киваю.

— Доброе утро.

Она приветствует меня, но её широко раскрытые и взволнованные глаза устремлены исключительно на Хлою. Она тут же начинает что-то бормотать на детском языке, которого я не понимаю. Это вызывает головную боль. Я вскакиваю со стула, когда мама О покрывает щеки Хлои крепкими поцелуями. Когда она, наконец, приходит в себя, мы с Оливией тоже целуем Хлою и направляемся к двери. Спортзал должен открыться через пятнадцать минут, а ехать придётся не меньше двенадцати. Обычно я бы торчал у входной двери, требуя, чтобы Оливия поторопилась, но у нас было трудное утро, поэтому я позволяю ей двигаться немного медленнее, чем обычно.

Когда мы добираемся до машины, язык тела Оливии говорит мне всё, что мне нужно знать. Она не хочет разговаривать, но я не собираюсь проводить следующие двенадцать минут своей жизни в неловком молчании.

— Итак, — начинаю я с тяжёлым вздохом, выезжая задним ходом на дорогу. — День святого Валентина. Я купил тебе кое-что, думаю, тебе понравится.

Это кулон, сделанный на заказ. Она ненавидит, когда я покупаю ей вещи, особенно на важные даты, но я ничего не могу с собой поделать. Видеть, как она улыбается, как загораются её глаза… Это того стоит.

Оливия моргает, и это длится на долю секунды дольше, чем нужно.

— Сет…

— Не начинай, Оливия. Я знаю, что ты ничего не хочешь и ни в чем не нуждаешься, но это не значит, что я не могу тебе что-то подарить.

Она проводит пальцами по волосам, очевидно, расстроенная.

— Отлично. У меня для тебя тоже кое-что есть. — Она лжёт. Я знаю, потому что всякий раз, когда наступает «особенный» день, она выпытывает у меня идеи. А ещё она забывает закрывать веб-страницы и очищать историю браузера. Буквально на днях я сидел за компьютером и набирал что-то в строке поиска Google. Я бы сказал, что «Идеи подарков для мужа на День святого Валентина» — это очевидная улика. Тем не менее я продолжаю: