Всегда твой

Хара Кай

— Ты все равно будешь слушать. Я любил тебя. Я хочу сказать, что люблю до сих пор, но то, что я чувствовал к тебе тогда, меркнет по сравнению с тем, что я чувствую к тебе сейчас. — Я говорю ей, искренне. — И я уже тогда любил тебя так чертовски сильно, что мне было проще притвориться, что я тебя ненавижу, чем смириться с тем, что ты выбрала его.

— Он всегда был любимчиком: у наших родителей, у учителей, у всех, кого мы встречали. И я мог с этим смириться. Мне даже нравилось быть в тени. Но не когда дело касалось тебя. Ты была единственным человеком, которого я не мог

упустить. Я хотел тебя для себя, я хотел, чтобы ты выбрала меня. — Я перебираю пальцами прядь своих волос и убираю ее за ухо. — Я уверен, что никто и никогда не хотел никого так сильно, как я хотел тебя. — Я прижимаюсь к ее щеке, когда блеск влаги застилает мне глаза. — А потом он умер, а вместе с ним и вся надежда на то, что ты сможешь сделать этот выбор свободно. Поэтому я пытался тебя ненавидеть, — говорю я ей, обнажая себя, — потому что это было проще, чем безнадежно любить тебя.

— Ты не любишь меня.

— Люблю.

Ее лицо сморщилось, и она отстранилась от меня.

— Если ты любишь кого-то, ты не планируешь бросить и унизить его.

Я провожу руками по волосам в расстройстве.

— Я был в ярости! Я думал, что они заставляют тебя выходить за меня замуж, когда ты все еще зациклена на нем. Я думал, что ты довольствуешься мной. Я понятия не имел, что ты чувствуешь ко мне, Сикс.

Я сжимаю ее лицо в своих руках и прижимаюсь к ее губам в диком, собственническом поцелуе, призванном передать нездоровую одержимость, которую я испытываю к ней.

Мое сердце бешено колотится, пока я пытаюсь заставить ее понять. Она уничтожила меня своим признанием. Я так глубоко зарыл голову в песок, что поначалу не мог ей поверить.

Не мог в это поверить. Ведь если это правда, значит, я зря потратил шесть лет, отталкивая ее без всякой причины.

Но, увидев ее лицо, муки, смешанные с искренностью, проступившие на его чертах, когда она изливала мне свое сердце, стало чертовски очевидно, что все это время я ошибался.

Она любила меня.

Она чертовски любит меня.

А я даже не могу сосредоточиться на том, чтобы насладиться ощущением, что получил все, чего когда-либо хотел, потому что я все испортил. Я рискую потерять ее навсегда, когда только что узнал, что она была у меня с самого начала. Что все это время, когда я яростно утверждал, что она принадлежит мне — что она действительно принадлежала, и гораздо дольше, чем я знал.

Непоколебимо, решительно, неизменно — моя.

До сих пор.

Я понимаю, почему она злится на меня за разрыв помолвки, но я не потерплю, чтобы она не верила, что я люблю ее.

Она отрывает свои губы от моих.

— Слишком поздно, Феникс, — говорит она беззвучным голосом.

Она пытается вырваться, но я лишь крепче прижимаю ее к себе. Я хватаю ее лицо и зажимаю его между ладонями, в то время как остальные части ее тела борются со мной.

— Для нас нет такого понятия, как слишком поздно, Сикс. — Я говорю ей, эмоции переполняют мой голос.

Я откидываю волосы с ее лица и заставляю ее посмотреть на меня.

— Ты веришь, что я люблю тебя? —

спрашиваю я.

Она сокрушенно качает головой. Слезы вырываются из-под ее закрытых век и падают на щеки, а ее маленькие кулачки бьют меня по груди, пытаясь заставить отпустить ее.

— Ты веришь, что я люблю тебя, Сикс? — повторяю я. Мой голос звучит неестественно для моих ушей. Я слизываю слезы, пропитавшие ее щеки, и чувствую соль ее боли в каждом вкусовом рецепторе.

— Нет. — Она прижимается лбом к моей груди, когда борьба покидает ее и тело сдается. — Недостаточно.

Я прижимаю ее голову к своей груди, моя рука проводит по ее теплой шее. Рыдания, срывающиеся с ее губ и смешивающиеся с прерывистым дыханием, пронизывают меня насквозь.

Меня тошнит от мысли, что я стал причиной такого опустошения. Я прижимаюсь губами к ее макушке и удерживаю их там, делая неровные, прерывистые вдохи.

Я перемещаю руки по ее лицу и заставляю ее откинуть голову назад, чтобы она посмотрела на меня. Ее покрасневшие глаза имеют самый глубокий и яркий зеленый цвет, который я когда-либо видел.

— Больше, чем ты можешь себе представить, — поправляю я ее.

Позже я буду заново переживать эти моменты и наслаждаться тем, как тяжесть сваливается с моей груди, когда я наконец говорю ей о своих чувствах. Долгие годы мой секрет лежал на поверхности, едва сдерживаемый, словно он мог сорваться с моих губ, если бы она однажды улыбнулась мне.

Сказав об этом открыто, я чувствую себя свободным.

Я целую ее, но не задерживаюсь. Зажав ее нижнюю губу между своими, я осторожно оттягиваю ее, отпуская. Я отпускаю ее с недовольным стоном и делаю шаг назад.

— Ты уже сказал свое слово, не мог бы ты теперь уйти? — спрашивает она, когда я замечаю румянец на ее коже.

Она так чувствительна к моим прикосновениям, одного поцелуя достаточно, чтобы заставить ее тело отреагировать, даже когда она отпихивает меня.

— Да, но только потому, что у меня есть проблема, о которой я должен позаботиться в первую очередь.

— Феникс.

— Но я вернусь за тобой, — заканчиваю я. Лучший мужчина отпустил бы ее, но она выбрала не его. — Я докажу тебе, что люблю тебя и всегда любил.

— Не трать свое время.

— У меня есть целая вечность, чтобы показать тебе, и если это займет столько времени, то именно столько времени я использую, чтобы убедить тебя. — Я хватаю ее за лицо и целую в последний раз, прежде чем открыть дверь и оглянуться. — Я скоро вернусь, дикарка.

Она вытирает рукавом рот в порыве гнева, за который я заставлю ее заплатить позже.

— Прекрати целовать меня, Феникс.

— Ты предоставила мне свой рот. Я буду делать с ним все, что захочу. — Я говорю и выхожу, закрывая за собой дверь.

Мне чертовски не хочется оставлять ее, но я должен убрать несколько препятствий со своего пути, прежде чем начну возвращать ее.

Я слышу стук и открываю дверь, после чего Нера говорит.

— О, Сикс.

Я борюсь с защитным инстинктом, чтобы вернуться туда и позаботиться о ней, и вместо этого иду по коридору. Я достаю из кармана телефон и набираю номер.