Всегда твоя
Шрифт:
Признаться, я никогда не рвался в родовую. Мы, конечно, обсуждали партнерские роды, но я так и не принял решения окончательно. Конечно, побыть с ней во время схваток – без проблем. Но дальше…
А дальше все вышло само собой. Как ни странно, но первые роды у Алексис были достаточно быстрыми. Мы приехали в больницу в девять вечера, а пять утра наша дочь уже кричала на всю родовую палату. Я стоял у Алекс за головой и не мог сдержать слез. Уйти от нее так и не решился. Ну как я ее оставлю одну?
Я вытер слезы и тихо стоял рядом с Алекс, которая держала малышку на руках, любуясь. Медсестра забрала ее, чтобы взвесить и обмыть, а потом передала мне. Я взглянул на женщину огромными глазами.
– Папа важен для детки почти так же как мама. Возьмите. Она хочет узнать вас обоих.
Алекс улыбнулась мне, поощряя, словно поняла испанскую речь. Наверно, все было очевидно в таких вопросах и без перевода.
Это было так странно и волнительно. Абсолютно волшебно. Целый мир – крохотный комочек. Вся вселенная в том, как она зевнула и чмокнула.
Медсестра засуетилась, что-то сказала о кормлении и отдала малышку Алекс. Мои девочки устали и обе хотели спать. Врачи закончили с Алекс и оставили нас одних в палате. Я снова смог взять малышку на руки.
– Теперь она тоже твоя, Брен, - устало улыбаясь проговорила моя жена. – И всегда будет твоя.
Я расплылся от ее слов, абсолютно расквасился, превратился в что-то жидкое, блаженное. А потом покачал головой.
– Нет. Это я – ее.
Алекс ничего не ответила, потому что провалилась в сон. Я присел в кресло и держал дочь на руках, время от времени поглядывал на ее маму, любуясь моими девочками. Кажется, это и есть счастье.
Жаркий полдень в ЭлЭй побуждал устроить сиесту, но на кладбище Голливуд Форева всегда шныряли толпами туристы. Странная традиция. Вроде бы обрести здесь последний приют – так почетно, но люди напрочь забывают главных почестях, превращая место скорби в достопримечательность.
Смотритель редко позволял себе осуждение, но сегодня его изрядно все раздражали. Особенно дети. Ну зачем тащить детей на кладбище? Они устраивают игру в салки, бегая между надгробий, задевая памятники, прячась в фамильных склепах. Он вроде бы давно смирился, но иногда накатывало. Вот как сегодня.
Они отличались от туристов. Красивая пара. Он высокий, широкоплечий, в джинсах и майке поло. Она маленькая худенькая, в легком платье и шляпе, которая закрывала лицо, несла в руках букет кал. Кого-то ему напомнила. Возможно актриса или модель. Сколько их тут всех бывает?
И дети. Спокойные и настороженные. Может не американцы?
Смотритель проводил их взглядом. Семейство двинулось по дорожке. Мужчина покровительственно обнимал жеу за плечи. Этот жест был одновременно и поддержкой, и защитой. А маленький мальчик лет пяти деловито взял старшую сестру за руку. Смотритель не знал, почему, но был уверен, что этот юный джентльмен в шортах делает это не из страха, а чтобы так же поддержать сестру, как отец его мать. Такое нельзя объяснить – это просто чувствуешь.
Слишком нормальные люди для Голливуда.
Он отвернулся и снова все свое внимание обратил к небольшому телевизору. Звезды, политика, экономика. И тут – озарение. Он вспомнил, где ее видел. Она так часто приезжала. Правда, давно, но хрупка фигурка и легкая походка отложились в его памяти. Как и громкие скандалы с ее участием. Сначала скандальная свадьба, потом скандальная смерть мужа, скандальное завещание и скандальное озвучивание диагноза, скандальная поимка помощника, скандальный процесс, скандальная дружба вдовы с лучшим другом покойного мужа. Такое просто так не забудешь. Именно потому смотритель помнил ее. Правда не скандальную жену Люка Купера, а просто девушку. Потерянную, убитую горем, слабую и печальную.
Ее не узнать теперь. Уверенная и шикарная. Словно рядом с тем мужчиной она наконец поверила в себя.
Смотритель не удержался и прошел до монумента Купера, чтобы подтвердить свои догадки.
Навстречу ему попался все тот же мужчина с детьми. Они шли к выходу. Очень скоро смотритель увидел и женщину. Она сидела на корточках, чуть поглаживая простую табличку с именем и датой смерти Люка Купера. На ней лежала россыпь цветов. Женщина встала, стёрла со щек влагу, спрятала глаза за широкими темными очками, склонила голову и последовала к выходу. Проходя мимо смотрителя, она чуть улыбнулась ему, словно приветствовала.
Он шел за ней до самой парковки и уже у машины решился спросить:
– Мэм, простите, вы миссис Купер? Алексис Купер?
Мужчина открыл ей дверь авто и смотрел недобро на смотрителя. Словно готов был вцепиться ему в горло при малейшем поводе. А она лишь положила руку ему на плечо, погладила.
– Все хорошо, Брен. – и уже обращаясь к смотрителю.- Вы ошиблись. Я миссис Торн.
Она села в машину, сняла шляпу, потрясла головой, освобождая упругие кудри светлых волос, повернулась назад, чтобы что-то сказать детям. Мужчина сел на водительское и дал по газам, оставляя смотрителя, глотать выхлоп.
«Как бы ее не звали – милая женщина. А по телевизору вечно врут», - решил смотритель и вернулся к просмотру новостей.