Всегда Ты
Шрифт:
И ещё в том, как он обращается со мной. Будто я вчера на свет родилась. Это меня сильно злит, а злость в моей вселенной что-то вроде корабля-призрака. Все о нём слышали, но никто не видел.
Костюм сидит на нём потрясающе. На нём всё сидит потрясающе, но в костюме он меня особенно волнует, потому что выглядит таким официальным и недоступным. Но, эта татуировка вносит диссонанс, как бы намекая, что костюм на Благове, это вроде как тигра посадить в клетку.
Лицо у него довольно мрачное, из чего я делаю определённые выводы.
— Садись в машину, — велит
Открывает дверь переднего пассажирского сидения и подталкивает меня к нему, обхватив плечи рукой.
— Тебя уволили? — спрашиваю, упираясь, зажатая между ним и дверью.
— Я сам уволился, садись, — кивает он в сторону сидения.
— Зашибенно, — слышу комментарий Егора. — Пиджак верните!
Паша хмурится и стаскивает с моих плеч пиджак. Комкает его и бросает брату, широко отведя руку, будто игрок в американский футбол. Потом быстро скидывает свой собственный и снова прикрывает моё полуголое тело.
— Спасибо, — бормочу я, усаживаясь на широкое сидение, в котором практически тону.
После Светиного Смарта мне автомобиль Благова кажется Ноевым ковчегом. Паша наклоняется и подхватывает подол моего платья, который стелится по порогу. Забрасывает его в салон и закрывает дверь, бросив мимолётный взгляд на моё лицо.
Закрываю глаза и подтягиваю ворот пиджака повыше, чтобы вдохнуть запах его хозяина. По телу растекается тепло и спокойствие. Московская ночь уже не кажется мне опасным местом. Когда он заполнит собой салон машины, мне вообще на всё станет плевать.
Слышу, как хлопнул багажник, а через минуту Паша опускается в водительское кресло. Устраивается в нём со всеми удобствами, разведя колени и откинувшись на спинку кресла.
«Мужчина» — вздыхает влюблённая идиотка в моей голове.
Он закатал рукава рубашки и снял галстук. Жилистые, увитые венами предплечья покрыты блестящими тёмными волосками. Я такая бледная по сравнению с ним. И мелкая. Его плечи значительно шире моих, руки больше. Всё его тело крупнее. Наверное, это миллионы первобытных женщин взывают ко мне, потому что эта разница вызывает восторг и повсеместный трепет в моём теле.
Наблюдаю за ним, не мигая. Из моего укрытия торчат только глаза.
— Пристегнись, — командует он, улыбаясь, когда видит, как я заныкалась в его пиджак.
Свет в салоне гаснет, как только он заводит машину, погружая нас в тёплый полумрак.
— А Света? — спрашиваю, возясь с ремнём.
Паша осматривает парковку и трогается, положив обе руки на руль.
— Егор её отвезёт.
На мотоцикле? Сегодня вечер открытий.
— Куда…эмм…ты меня везёшь? — спрашиваю, разглаживая на коленях чёрный кашемир.
Благов бросает на меня ироничный взгляд и говорит:
— Я везу тебя к себе. Догадываешься зачем?
Мне приходится сжать бёдра, потому что я слишком хорошо могу себе это представить. Откашливаюсь и спрашиваю, глядя на его профиль, подсвеченный приборной панелью:
— Зачем ты это сделал?
— Это? — уточняет он, несясь по шоссе со скоростью километров сто
— Да…зачем пошёл за мной? — игнорируя насмешку в его голове, поясняю я.
— А что я должен был делать? — ровно отвечает Благов, перестраиваясь в другой ряд. Поворотник тикает. Завершив манёвр, он продолжает. — Он бы позвал тебя ещё куда-нибудь, ты бы от злости согласилась. Потом налакалась бы, как балбеска. Распустила бы своих розовых единорогов по домам. Он бы позвал тебя к себе, ты бы согласилась, а дальше сама знаешь.
— Ты говорил про туалет… — напоминаю, чувствуя, как взволновались мои розовые единороги.
Это ревность? Разве нет?
— Думаю, тебя бы он отвёз домой, — поглядывая в боковое зеркало, говорит Паша.
После минутной паузы тихо говорю, глядя на него:
— Я бы никогда такого не сделала.
— Всё бывает в первый раз, — отзывается он, продолжая смотреть вперёд.
— Я бы такого не сделала, — повторяю и настаиваю на этом.
— Теперь уже не узнаем, — бросает Паша, кладя локоть на дверь и прикрывая пальцами губы, после чего погружается в глубочайшие раздумья.
Нас окутывает тишина, которую я не решаюсь нарушать. Стараюсь сидеть как мышка, потому что уверена на сто процентов — он сейчас обдумывает состояние своих дел. По указателям я понимаю, что мы выехали на Ленинский проспект, с которого Паша спустя несколько километров сворачивает. Вижу впереди очертания жилого комплекса и шлагбаум.
Он живёт на Ленинском проспекте?
Я никогда не интересовалась ценами на жильё в столице, потому что мне оно не светит даже в виде ипотеки, но я думаю, что за квартиру в таком комплексе я бы платила примерно сто тысяч лет, и это если бы не ела и не пила.
Его социальный статус вызывает у меня всё большее волнение.
Паша ловко паркуется прямо перед подъездом, где его как будто ждало свободное место. Он глушит машину и отстёгивается, после чего покидает салон. Обходит капот и открывает мою дверь. Тяну к нему руки, как ребёнок. Он протягивает мне свои в ответ, и я хватаюсь пальцами за его предплечья, опираясь на них, чтобы выбраться из этой громадины.
Он высвобождает одну руку, чтобы закрыть дверь. Повинуясь порыву, я пробегаю пальчиками по внутренней стороне его предплечья, и вкладываю их в его ладонь. Паша тут же сплетает их со своими. Так естественно и просто, будто мы каждый день так делаем.
Непонятно откуда взявшийся ком сдавливает горло, пока я стараюсь поспевать за его шагами. Тепло его ладони — это давно забытые ощущения. Когда я встречалась с Ваней, никогда не стремилась взять его за руку. Сейчас я будто попала домой. Это открытие сжимает сердце. Я хочу прижаться к его сильной руке всем телом. Хочу поцеловать его бицепс и потереться лицом о ткань его рубашки, но я чувствую себя не очень уверенно рядом с ним и не знаю, что могу себе позволить. Мы совершенно точно не входим в одну реку второй раз, потому что это уже совсем другая река. И человек, идущий рядом — другой. Этот Благов более жёсткий и прямолинейный. Этот Благов совсем не щадит меня.