Всегда Ты
Шрифт:
Пока едем, я просто смотрю в окно, не желая разговаривать. Она тормозит в старбаксе и берёт мне кофе с сосиской, которую я съедаю в течение тридцати секунд.
Дома раздеваюсь и аккуратно вешаю костюм на его вешалку. Ту, что с твёрдыми плечиками. Достаю из шкафа тёплое ватное одеяло и забираюсь на кровать, укутавшись в него с ног до головы.
Даже в этом тяжёлом коконе мне холодно.
Проваливаюсь в глубокий тяжёлый сон, несмотря на то, что время на часах шесть вечера.
Глава 17
Вздрагиваю,
Откуда это?
— Да?.. — слышу спокойный голос Благова и распахиваю глаза в неверии.
Что за?..
Мои конечности тяжёлые, но я очень быстро встряхиваюсь.
Кобуряюсь в одеяле, пытаясь из него вынырнуть. Сажусь, сбрасывая его с себя, и тру глаза кулаками, не веря глазам.
В комнате полумрак, но за моим рабочим столом совершенно точно сидит Благов. Развалившись на стуле и вытянув перед собой длинные нахальные ноги в МАКАСИНАХ. ПОЧЕМУ ОН В ОБУВИ?
Его последние слова жалят мои щёки, как пощёчины. Воспоминания нахлынывают разом, но у меня нет совершенно никаких умозаключений, потому что я не научилась формировать их во сне.
Я просто хмурюсь, пытаясь понять, КАК БЛАГОВ ПОПАЛ В МОЮ КОМНАТУ?
Он выделяется белым пятном на фоне окна, всё в той же одежде, свободной льняной рубашке и светлых штанах.
— Ага, скажи что я, типа, сожалею… — говорит он в трубку, вставая.
Оборачиваю одеяло вокруг плеч и настороженно поднимаю глаза, наблюдая за его приближение. На мне только белье, и оно не для незваных гостей. Оно из разных комплектов, и это ужасно. Розовый лифчик и ЧЁРНЫЕ ТРУСИКИ! Эта вопиющая дисгармония весь день не давала мне покоя, но я была не в себе утром. Угадайте почему?
— Нет, не передумаю… — продолжает Благов разговор, садясь рядом с кроватью на корточки. Протягивает руку и, просунув её в одеяло, совершенно неожиданно сжимает пальцы на моей шее. Он не перекрывает мне кислород, но он совершенно точно мог бы её свернуть, если бы захотел. Именно это ощущение создаёт основной дискомфорт и умопомрачительный трепет в животе.
Вздрагиваю, вцепляясь пальцами в его запястье.
— Обалдел?! — пищу возмущённо, сдувая волосы со лба.
— Слушай, мне пора… — очень ровно бросает он собеседнику, усиливая хватку. — Ага, созвонимся.
Его лицо в сумерках наполовину скрыто тенью. Но я вижу устремленный на меня глаз.
В комнате пахнет летом и ночью. Делаю короткие вдохи, не отрывая от него глаз.
Благов очень спокойно кладёт телефон на пол и, глядя на меня, спрашивает:
— Проснулась?
В сумме со стальным захватом на моей шее, этот безобидный вопрос воняет подвохом.
Хрипло шепчу, хлопая глазами:
— …а
Мой интервент медленно кивает, как чёртов маньяк. Сглатываю, и он конечно же это чувствует.
— Щас хорошенько соберись с мыслями, — обманчиво-спокойно просит он низким будоражащим голосом. — И объясни мне пожалуйста, какого бл*ть х*ра у тебя ОТКРЫТА ДВЕРЬ?!
Дергаюсь, потому что последние два слова были наполнены яростью.
Мои глаза расширяются и устремляются на дверь в поисках ответов.
Шумно выдыхаю, глядя на Пашу.
Какой…трэш…
Что тут можно сказать?
— Забыла… — шепчу честно, чувствуя колотун.
Он давно здесь сидит? Моя губа начинает дрожать. Почему? Ну почему я косячу на каждом шагу? Я сейчас реально выгляжу, как полная десятибалльная идиотка!
Глажу его предплечье пальцами и, опустив глаза, бормочу:
— У нас здесь…очень спокойно…и…
— Я вошёл сюда без проблем, — резко обрывает он меня. — Из шести комнат заняты три вместе с твоей. Сейчас кроме нас в секции никого нет.
Роняю слёзы, кивая. Все разъехались, потому что сессия…
— Знаешь, что щас будет? — спрашивает Паша безжалостно.
Прикрываю глаза горестно.
Сейчас я получу по жопе.
Заслуженно.
— Видишь, я даже не ору, — обращает моё внимание Благов. — У меня уже просто волосы седые.
От собственного идиотизма начинаю тихо плакать, спрятав лицо в ладони. Он слегка ослабляет свой захват и сокрушённо стонет:
— Я тебя хоть на три часа могу одну оставить?!
Я уже погружена в истерику. Мне не хватает воздуха. Что же за день такой? Что же я за дура такая?
С душераздирающим воем отпускаю себя на волю.
Это от всего накопившегося и от горя.
Благов освобождает мою шею, и я падаю лицом в подушку, свернувшись калачиком. Хочу выпить мышьяка, потому что не понимаю, как умудряюсь каждые пять секунд претендовать на премию Дарвина (виртуальная антипремия, ежегодно присуждаемая лицам, которые наиболее глупым способом умерли или потеряли способность иметь детей и в результате лишили себя возможности внести вклад в генофонд человечества, тем самым потенциально улучшив его — прим. автора).
Ведь я была совершенно нормальной ещё три недели назад! Или не была? Я теперь уже и не знаю.
Матрас прогибается и кровать жалобно скрипит, когда Благов опускается на неё позади меня. Он такой здоровый, что сразу теснит меня в моём горе, занимая всю кровать.
Сажусь и, убрав волосы с лица дрожащей рукой, требую навзрыд:
— Ннне…ллежи вв мммоей крровати вв оддежде!
Мысленно лечу с обрыва от того, как двусмысленно это прозвучало.
— Нне вв ттом ссмысле!.. — возмущённо рычу тут же, в ответ на его хриплый смех.