Всего лишь барбос!(Рассказы)
Шрифт:
Когда советские войска освободили город, хозяйка отвела Юру в детдом. Как и другие дети, Юра ходил в школу, дежурил на кухне, копался в огороде. Делал всё это быстро и прилежно, чтобы поскорее освободиться. И как только выдавалась свободная минутка, шёл искать Мариошку. Он заглядывал через заборы, во дворы, где были дети, в парке присматривался к каждой маленькой девочке, играющей в песок на детской площадке, заглядывал в коляски. По улице, где гнали его маму на расстрел, он ходил чуть не каждый день. Если Мариошка жива, если
Всякий раз, когда в детдом поступали новые дети, Юра всех внимательно рассматривал. Но Мариошка не находилась, как не находился и папа, которого вместе с родителями других детей разыскивал директор детдома Виктор Иванович. И однажды Юра рассказал Виктору Ивановичу о Мариошке.
Через несколько дней в местной газете появилось объявление: кто знает о маленькой девочке, которую кто-то спас, когда людей из гетто вели на расстрел, пусть придёт в редакцию.
Юра каждый день ходил в редакцию, но на объявление никто не отозвался.
Ночью Юра доставал из-под подушки мамину шаль, прижимался к ней лицом. Он не разворачивал её, чтобы подольше сохранился запах мамы и Мариошки.
Доня, маленькая дочка пани Стефы, долго болела и ходить начала поздно. Пани Стефа никуда её не водила, а выносила на веранду в ванночке, и Доня, сидя на перинке, дремала на солнышке или играла с цветами и листочками, которые ей приносила пани Стефа из сада. Пока в городе были немцы, пани Стефа не спала ночами, прислушиваясь, не идут ли за Донечкой.
Сёстры жили очень уединённо, всё время проводили в саду, спрятанном от улицы за домом. В город, на базар, ходила пани Мися, а пани Стефа всё время была с Доней. И газеты с объявлением они не видели.
Но вот поляки из Западной Украины, по договору польского и Советского правительства, стали переезжать в Польшу. Пани Мися уговаривала сестру уехать. Там, в Польше, никто никогда не скажет их Донечке, что она не родная им. Мать Дони погибла, они видели это, можно сказать, своими глазами. А отца, наверное, тоже нет в живых.
И пани Стефа согласилась.
Юра шёл всё по той же улице и не узнавал её. Возле домов на тротуарах громоздились вещи, суетились люди. На одной подводе на вещах сидела девочка лет трёх с цветочным горшком на коленях. Юра загляделся и чуть не упал, споткнувшись о ящик. Он услышал предостерегающий возглас и вдруг на ящике, в детской ванночке, увидел Мариошку. На него смотрели мамины чёрные глаза, длинные брови, почти до ушей, будто нарисованные углём.
— Мариошка! — крикнул Юра и выхватил сестричку из ванночки. — Мариошечка!
Девочка испугалась, заплакала, задрыгала ножками. Пани Стефа подхватила её на руки.
— Зачем пугаешь ребёнка? Ну успокойся, Донечка. — Она поцеловала девочку, прижала к себе.
— Она… Я… — Юра не мог говорить.
Он так долго искал, нашёл, и вот должно случиться что-то страшное, страшнее, чем до сих пор: никто не поверит, что это его сестричка, и её заберут навсегда.
— Мама велела найти её… — Он потянул девочку за ногу к себе.
— Я её мама! — сказала пани Стефа сердито и отошла от Юры. — Уйди, мальчик, не мешай. Видишь, мы уезжаем. Ты что-то напутал, — добавила она мягче, взглянув в расстроенное лицо Юры.
— Тётечка, нет, не уезжайте! Я искал, я нашёл… — Юра стал так, чтобы девочка видела его, протянул к ней руки. — Мариошечка, ну узнай же меня, я твой братик, Юра! Помнишь, как я носил тебя на руках? Ты была совсем маленькая…
Но девочка снова заплакала.
К тротуару подъехала подвода. Из дома выбежала пани Мися с большим узлом, возчик стал складывать на подводу вещи.
— Тётечка! — крикнул Юра. — Не уезжайте, подождите немножко, я сейчас!
Он помчался в детдом, схватил мамину шаль, открыл дверь в кабинет директора, не замечая там каких-то серьёзных людей, которые о чём-то совещались, крикнул:
— Мариошку увозят!
Он бежал по тротуару и слышал, как стучит за ним по каменным плитам деревяшка Виктора Ивановича.
Возле дома пани Стефы никого не было.
— Беги на вокзал! — крикнул Виктор Иванович, растирая культю. — Я следом.
Пани Стефа с Мариошкой на руках стояла возле последнего вагона. Вещи в вагон вносила сестра, какой-то мужчина помогал ей.
— Вот! — ещё издали крикнул Юра и протянул пани Стефе мамину шаль. — Вот!
Шаль развернулась, и земля поплыла перед глазами пани Стефы. Она увидела высокую женщину, которая уходила в свой последний путь, оставив ей, пани Стефе, свою живую кровинку — маленькую дочку. Эти цветы колыхались на её спине, а женщина больше так и не оглянулась ни разу…
— Мися, — сказала пани Стефа сестре, — выноси вещи обратно, мы не поедем в Польшу, мы остаёмся.
Пани Мися растерянно остановилась с большим узлом в руках.
— Почему?
— Теперь у нас двое детей, наша Доня и этот мальчик…
— Мариошечка! — кинулся Юра к сестрёнке, но она испуганно обхватила шею пани Стефы ручонками. И тогда Юра тоже, поверх маленьких ручонок сестры, обнял пани Стефу за шею и, ощутив тепло, заплакал впервые за много-много месяцев.
Пани Стефа обняла беловолосого мальчика, крепко, как и Мариошку, прижала к себе.
— Я очень прошу тебя, сынок, называй свою сестричку Доней, Доньцей. Теперь это её имя. Знаешь, что оно значит? Дочка…
ЛЕС
Весна была ранняя. Поезд бежал по голым, бесснежным полям, не перепаханным с осени, не засеянным озимыми. В воронках вдоль железной дороги стояла чистая, холодная, весенняя вода. Ни одной целой станции по пути — развалины, трубы, пустые окна, обгорелые стены.