Всего один день. Лишь одна ночь (сборник)
Шрифт:
– Выпьем чего-нибудь? – предлагает Уиллем.
Я киваю.
Мы снова выходим на людный проспект со множеством кинотеатров и уличных кафе – все они забиты. Помимо этого там стоит несколько отельчиков, недорогих, судя по рекламе на выносных стойках. На некоторых я вижу надпись «complet» [16] – я уверена, что это означает «мест нет», но не на всех. Мы даже можем позволить себе номер, если я обменяю свои последние деньги – около сорока фунтов стерлингов.
16
Свободных мест
О наших планах на ночь я с Уиллемом еще не поговорила. В смысле, где мы остановимся. Он, кажется, об этом особо не беспокоится, и я боюсь, что наш резервный вариант – это Селин. Когда мы проходим мимо обменника, я говорю, что хочу поменять деньги.
– У меня еще есть, – говорит он. – Ты только что за лодку заплатила.
– Но у меня при себе ни одного евро. Что, если мне захочется, скажем, купить открытку? – Я останавливаюсь и принимаюсь крутить стойку с открытками. – К тому же сейчас мы чего-нибудь выпьем, потом будем ужинать, и надо будет где-то… – Я смолкаю, не осмеливаясь закончить предложение. – Остановиться на ночь. – Шея у меня начинает теплеть.
Кажется, весь мир остановился на тот миг, что я ждала ответа от Уиллема, хоть какого-то намека на его планы. Но он смотрит в сторону кафе, кажется, что девчонки за одним из столиком машут ему руками. Наконец он поворачивается ко мне:
– Извини, я прослушал.
А девчонки все машут. Одна из них явно подзывает Уиллема.
– Ты их знаешь?
Он снова поворачивается туда, потом ко мне, потом снова туда.
– Можешь подождать минутку?
У меня душа в пятки уходит.
– Конечно, без проблем.
Он оставляет меня возле магазина с сувенирами, я стою, кручу стойку с открытками и шпионю за ним. Когда Уиллем подходит к девчонкам, они прижимаются друг к другу щеками, изображая поцелуи – но три раза, а не два, как было с Селин. Он садится рядом с той, которая ему махала. Ясное дело, они знакомы; она все время кладет ему руку на коленку. Уиллем бросает взгляды в мою сторону, я жду, когда он и меня позовет, но этого не происходит, и после пяти бесконечных минут эта девчонка, которая его постоянно трогает, пишет что-то на бумажке и отдает ее Уиллему. Он засовывает ее поглубже в карман. Потом встает, они снова касаются друг друга щеками, и он большими шагами возвращается ко мне, а я тем временем изображаю глубокую заинтересованность открыткой с репродукцией Тулуз-Лотрека [17] .
17
Анри де Тулуз-Лотрек – французский художник-постимпрессионист.
– Идем, – говорит он, хватая меня за локоть.
– Это твои друзья? – интересуюсь я. Мне приходится бежать, чтобы поспевать за его широкими шагами.
– Нет.
– Но ты же их знаешь.
– Когда-то знал.
– А теперь случайно на них наткнулся?
Уиллем резко поворачивается ко мне, и впервые за сегодня я вижу его в плохом настроении.
– Лулу, это Париж, тут туристов, как нигде в мире. Такое случается.
Случайности, думаю я. И ревную, как собственница, не только к той девчонке, чей номер телефона, полагаю, теперь лежит у него в кармане, если он еще не переписал его в свою черную книжку, но и к самой случайной встрече. Потому что до этого момента казалось, что все неожиданности происходят исключительно с нами двоими.
Уиллем смягчается:
– Я с ними в Голландии познакомился.
Но что-то изменилось в его поведении, он потускнел, как лампочка перед тем, как перегореть. Я
Я возвращаюсь через три дня, и в аэропорту меня будет ждать целая толпа. Во дворе дома натянут транспарант с надписью «С возвращением», накроют праздничный стол, хотя я, наверное, после такого длительного перелета и поесть не смогу. После всего лишь трехнедельной поездки, в которой я напоминала себе скорее циркового пони, меня встретят как героя.
А Уиллема не было дома два года. Почему его не будут встречать как героя? Его вообще кто-нибудь ждет?
– Когда мы заходили к Селин на работу, – спрашиваю я, – ты кому-нибудь звонил?
Уиллем смотрит на меня – он смутился и сморщил лоб.
– Нет. А что?
– Кто-нибудь в курсе, что ты задерживаешься? Как они узнают, что встречу надо отложить до завтра? Тебя что, никто не ждет?
Уиллем меняется в лице, на краткий миг с него соскакивает маска веселости – до меня доходит, что это была именно маска, только сейчас, когда я вижу, насколько он устал, насколько не уверен, насколько под ней он похож на меня.
– Знаешь, что я думаю? – спрашивает он.
– Что?
– Нам надо бы заблудиться.
– Видишь ли, я сегодня весь день и так как будто заблудилась.
– Я про другое. Надо нарочно. Я так делаю, когда впервые оказываюсь в незнакомом городе. Я сажусь в метро или трамвай, выбираю остановку наугад и еду туда.
Понятно, что это за ход. Он пытается изменить ситуацию, сменить тему. Я догадываюсь, что в каком-то смысле Уиллему это необходимо. Так что я соглашаюсь.
– Это как игра «прикрепи ослику хвост» для путешественников? – спрашиваю я.
Уиллем ошеломленно смотрит на меня. Он очень хорошо говорит по-английски, и я забываю, что не все может быть ему понятно.
– Это тоже будет ради случайностей? – я видоизменяю вопрос.
Он смотрит на меня, и на долю секунды маска опять соскакивает. А потом раз – и вот она снова на месте. Но неважно. Она соскальзывала, и я видела, что под ней. И поняла. Уиллем одинок, как и я. И теперь у меня внутри что-то сжалось, не совсем даже понятно, у него или у меня.
– Все ради случайностей, – отвечает он.
Девять
Я выбираю случайную точку.
Как в игре про ослика, которому надо прилепить хвост, я встаю перед картой метро, закрываю глаза и кручусь, а потом тыкаю пальцем в станцию с приятным названием «Шато Руж» – «красный замок».
Выйдя на ней, мы опять оказываемся в совершенно другом Париже, и не видно никакого замка – ни красного, ни какого-либо другого.
Улицы тут узкие, как в Латинском квартале, но более пыльные. В магазинах играет металлическая музыка с грохотом ударных установок, отовсюду атакуют запахи, мой нос даже не понимает, с чего начать: с карри из забегаловок, острого запаха крови от мясных туш, которые катят по улице, сладкого экзотического аромата благовоний, выхлопных газов или вездесущего кофе, хотя крупных кафе, которые занимали бы целый угол, тут не так много, зато полно крошечных бистро – выставленных на улицу столиков. И они тоже забиты посетителями, которые курят и пьют кофе. В магазинах суетятся женщины, на некоторых из них черные вуали, скрывающие все лицо, – только глаза видны через прорези, другие в ярких платьях, у многих на спине слинги со спящими младенцами. Мы тут единственные туристы, и все смотрят на нас – без угрозы, просто с любопытством, как будто мы заблудились. Хотя так и есть. Вот именно поэтому я бы никогда одна этого делать не стала.