Шрифт:
Чарльз ШЕФФИЛД
Вселенная Наследия
ЛЕТНИЙ ПРИЛИВ
Энни, Киту, Розе, Торис и всем, чей возраст (средний) шестнадцать
ПРОЛОГ. 1086 ГОД ЭКСПАНСИИ (3170 ГОД ОТ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА)
Девяносто седьмой год молчания подходил к концу.
Почти столетие тишину внутри корабля не нарушало ничто – ни звуки человеческого голоса, ни человеческие шаги. Звездолет безмолвно скользил по заданному курсу, а его пассажиры
Пошли последние недели торможения, и настало время будить экипаж. Там, куда они летели, возможно, потребуется принятие таких решений, которые не под силу машине (правда, главному корабельному компьютеру, первому из всех ему подобных, снабженному карелланским эмоциональным контуром, это суждение казалось необоснованным и оскорбительным).
Включилось первое разогревание. Внутренние сенсоры привычно фиксировали знакомые симптомы пробуждения: трепетание сердец, сменившееся ровной систолой, самый первый вдох и шепот заработавших легких. Сначала надлежало разбудить аварийную группу (свои краткие вахты они несли парами, по принципу "позже заснул – раньше проснулся"). И только после их подтверждения разбудят остальных.
Лишь один вопрос волновал первую пару, медленно всплывавшую из бессознательной глубины: достигнута цель или нет?
Компьютер был запрограммирован на их пробуждение только в трех случаях: если корабль достигнет наконец место своего назначения – Лакост-32В, заурядный желтый карлик спектрального класса G-2, лежащий в трех световых годах от розово-красного звездного маяка Альдебарана; на борту их эллипсоидного полукилометрового корабля, возникнет какая-то проблема, одолеть которую компьютеру без помощи человека окажется не под силу; и, наконец, если сбудется то, о чем человечество начало мечтать, едва ступив на звездную дорогу…
…Каких только названий для него не придумали! М/П – моментальный перенос, межзвездное перемещение, мгновенное путешествие – или попросту гиперсветовой привод, который позволил бы резко ускорить темпы космической экспансии человечества.
Уже более тысячи лет исследовательские и колонизаторские корабли расползались по Галактике, расширяя сферу влияния Земли, и лишь сорок колоний появилось за это время, сорок островков, разбросанных по сфере, диаметром в семьдесят световых лет с Солнцем в центре. Увы, каждый дюйм этого пространства преодолевался в пять раз медленнее света.
Но все колонии, большие и малые, далекие и близкие, неустанно искали решение проблемы сверхсвета…
Мужчина и женщина из первой разбуженной пары, преодолев столетнюю усталость, изучили данные о состоянии корабля и облегченно вздохнули. Аварии на борту не произошло, срочного сообщения о великом научном прорыве не поступило. Припозднившихся колонистов на Лакосте не ждет торжественная встреча с каким-нибудь отрядом сверхсветовых путешественников.
Впереди по курсу корабля уже был виден невооруженным взглядом диск звезды, к которой они летели. Гравитационные возмущения ее траектории давно указывали на наличие у нее по крайней мере двух планет. Теперь же их существование подтверждалось прямыми наблюдениями, но кроме этих двух гигантов, вокруг своего светила вращались еще пять планет меньших размеров.
Женщина пришла в норму быстрее мужчины. Она первой поднялась из гибернационной капсулы Шиндлера и, пошатываясь, сделала несколько робких шагов, заново привыкая к силе тяжести в 0,1 g и направилась к внешним дисплеям. Открыв рот, она попыталась что-то сказать и тут же зашлась кашлем – но онемевшие голосовые связки все же заработали. Прокашлявшись, она наконец выговорила:
– Мы сделали это! Вот она.
Ослепительно-золотой диск звезды Лакоста висел прямо в центре переднего экрана. Через пару минут к женщине присоединился мужчина, все еще вытиравший с лица защитный гель. Он прикоснулся к ее руке, выразив этим мимолетным движением радость, надежду, любовь. Они были не просто коллегами, но и партнерами в жизни.
– Пора будить остальных.
– Чуть позже, – сказала она. – Вспомни Каптейн. Сначала удостоверимся, что здесь есть кислород.
Трагическую историю звезды Каптейна знали все: восемь планет, считавшиеся первоочередными кандидатами на заселение, оказались на деле непригодными для обитания человека и лишенными каких-либо полезных ископаемых. Первый отряд колонистов опрометчиво растратил свои ресурсы и не смог отправиться к новой цели…
– Мы в двух световых сутках, – продолжала она. – Можно начинать сканирование. Давай отыщем кислородную атмосферу, прежде чем будить остальных.
Корабельный компьютер воспринял эти слова как команду. "Один кислородный мир, – произнес его мягкий голос. – Вероятность жизни 0,92". Экран распахнулся вширь и сместился. Выросшая в размерах звезда ушла вверх, уступив место крохотной, с кончик иглы, точке, которая тут же стала увеличиваться.
"Четвертая планета, – произнес компьютер. – Индекс подобия земному изоморфизму 0,86; среднее расстояние – 1,22; средний разброс температур 0,89-1,04; наклон оси…"
– А это что за черт?
Компьютер смолк. Таких вопросов он не понимал.
В середине экрана виднелась планета. На поверхности серо-голубого шара ясно просматривались широкие полосы и завихрения атмосферных потоков. Но помимо этих вполне обычных деталей вокруг нее проступила паутина туманных линий и ярких спиралей – казалось, планета лежит в колыбели, сотканной из бесчисленных полос света.
– Кто-то добрался сюда раньше нас… – Женщина замолчала, не закончив фразу. Между обитаемыми планетами постоянно действовала информационная сеть. Конечно, скорость передачи ограничивалась скоростью света, но все равно, представлялось маловероятным, что еще кто-то, помимо них, послал исследовательский корабль к звезде Лакоста. И даже если этот другой корабль прибыл сюда раньше них, масштабы открывшегося им зрелища внушали сомнения в том, что все это успела создать колония за несколько лет.
Да что там лет – столетий!
– Общий вид!
Услышав эти слова, компьютер изменил картинку на экране. Изображение планеты съежилось до размеров горошины, до яркой бусинки в середине экрана, и тогда стал виден окружающий ее нимб из огромных космических конструкций – сверкающая перламутровая оболочка, в которой, словно жемчужина в раковине, покоилась планета. Тонкие щупальца конструкций простирались во все стороны и, сужаясь, исчезали из виду.
– Это чужое, Тамара, – мягко произнес мужчина. – Это не мы.