Вселенская пьеса
Шрифт:
Змей не знает, что такое жить с болью. Он всего лишь врач. Великолепный, но жестокий врач. Врач должен быть жесток. Ему не позволено чувство жалости, стоит пожалеть пациента и тот погиб.
Две недели назад я пришел к Змею ночью. Наркотики теперь действовали куда более короткое время. Я разбудил его, сладко дремлющего в медицинском отсеке под приглушенную музыку Вивальди. Сам я от головной боли не мог спать, а он, глядя в мои запавшие от усталости и бессонницы глаза, лишь хмуро покачал головой.
Я нашел в себе силы не пытаться приказывать
– Разрешите, я избавлю вас от боли?...
Я тускло посмотрел на андеанца.
– Валяй, - устало сказал я.
Мелгор потянулся, взял меня за руку.
Отравишь, - подумал я, - убью на месте. Развяжу войну, плюну на жертву, которую принес Родеррик и прибью...
– Я думаю, в моей слюне нет ничего, что было бы для вас смертельным, - отзываясь на мои мысли, сказал андеанец.
– Разве что она может вызывать у вас длительный сон, но не раньше, чем через три часа после укуса.
– Как вы съели Родеррика?
– я не хотел задавать этот вопрос. Я не хотел получать ответ, но язык не повиновался мне.
Медленно, чтобы не напугать, Мелгор выставил клыки. Меня этим не удивишь, я никогда не отличался слабыми нервами...
Увидев его, а не Родеррика в кабине челнока, я более не питал иллюзий. Утонченность андеанца, его совершенная красота не обманула меня. Я постоянно находился в напряжении, вслушиваясь в чувства корабля, и он сообщал мне куда больше, чем я сам смог бы узнать. Именно от этого напряжения голова и плечо так разошлись.
Клыки андеанца лишь слегка поранили кожу между большим и указательным пальцем, но усталость и боль поплыли прочь из тела, смываемые удивительной прохладой. Голова прояснилась, на мгновение затуманилась, подмятая под себя эйфорией облегчения. Я уже две недели нормально не спал, я уже две недели не чувствовал в теле отсутствие боли. Это и есть настоящий рай. Я боялся, что такое будет только после смерти.
Недовольно завозилось в моем плече существо, но теперь оно причиняло лишь легкое неудобство.
– Ваша слюна действует на рецепторы?
– поинтересовался я и это был неподдельный интерес.
– Нет, - покачал головой андеанец.
– И даже не как обезболивающее. На момент попадания в кровь слюны, в малом количестве, она убирает существующую боль, действуя на саму причину. Снимает воспаление. Большая доза может привести к литаргическому сну или коматозному состоянию. К вашему сведению и отвечая на поставленный ранее вопрос: я впрыснул в кровь вашего друга куда большую дозу. Он не испытал ни боли, ни страха, захваченный удовольствием, которое вас тоже коснулось. Он попросил меня об этом, и я с удовольствием исполнил его просьбу. Он мог просить об этом, хоть и не знал, что
Я молчал, а Мелгор вдруг спросил:
– Вы упомянули слово... суицид. Вы спрашивали меня о его смысле, но боюсь...
– Андеанцы не способны убить себя?
– в лоб спросил я.
– Убить себя?
– я почувствовал возмущение в голосе Мелгора.
– Это невозможно! Ни одно существо ни одной расы, которую мы знаем, - он помолчал, словно подбирая слова, - а мы изучили множество миров, не способно убить себя.
– А землянин может.
– Ах, - облегченно выдохнул Мелгор.
– Вы имели в виду войну? Когда воин убивает сам себя оружием, которое убьет хотя бы кого-то из врагов?
– Нет, Мелгор, - я покачал головой, которая была удивительно легкой.
– Ничего общего суицид не имеет с героизмом и самопожертвованием. Суицид - убийство себя по личным мотивам и исходя из личных целей. Человек решает, что ему нет смысла жить, или что жизнь ему неинтересна. Тогда, если решится, он убивает себя.
Сколько раз я думал о самоубийстве за последние две недели? Не могу сосчитать. Но я не смог решиться на это и не потому, что струсил. Перед решением умереть есть и еще одна граница кроме трусости: ответственность. Могу ли я убить себя, если от меня зависят люди? Экипаж, вот что удерживало меня от суицида.
Глаза андеанца расширились, он смотрел на меня, как на диковинку. Я понял: не верит.
– Никто, - медленно проговорил он, - ни одно разумное или неразумное существо не способно причинить себе вред.
– Мелгор, - позвал я, доставая из кармана комбинезона складной нож. Постучав рукояткой по столу и полностью завладев вниманием андеанца, я медленно провел по левой ладони острейшим лезвием. Я умышленно не стал резать над венами у запястья - не хватало еще только в порыве театрализованного показа вскрыть себе вены! И без того было эффектно. Порез оказался достаточно глубоким, кровь быстро выступила на коже, набухая крупный алым рубцом.
– Для человека - легко!
– я тряхнул рукой, и кровь веером капель упала на стол. Мелгор отодвинулся от стола. Самую малость.
А потом я решился и заглянул в его мысли. И мне стало страшно, потому что в одно мгновение я увидел все то, что произошло на корабле андеанцев. Дернувшись назад, я вырвался из чудовищного видения смерти. Хруст шейных позвонков заставил волосы у меня на затылке встать дыбом.
Мелгор протянул палец, задумчиво стер одну из капель крови, а потом отправил палец в рот.
– Прекрати, - негромко сказал я.
– Мне это неприятно.
Достав из кармана платок, я обмотал его вокруг ладони так туго, чтобы кровь остановилась. На мое требовательное замечание андеанец непонимающе пожал плечами, но ответил учтиво:
– Прошу прощения, капитан Доров. Я не мог предположить, что мои действия могут оскорбить ваши чувства, но вам придется простить меня - я сильно поражен. Да и жалко...
– Мне неприятно, - ледяным тоном сказал я.