Всем стоять
Шрифт:
Дирекция программ «Кинотавра» сделала бессмысленно-бесформенный конкурс из 22 картин, несовместимых ни по какому принципу. И добавила еще конкурс 11 дебютных фильмов. В конкурс попали почему-то и три анимационные новеллы Сергея Овчарова (прелестные и давно признанные «Мифы»), и трехчасовая анекдотическая эпопея Максима Воронкова о юности «Газпрома» с Виктором Степановым в роли Виктора Степановича («Под Полярной звездой»), и рекордсмен непрофессионализма, квазинародная мелодрама Андрея Разенкова («Северное сияние»), который, видимо, решил повторить метод Дмитрия Астрахана – ничему не учиться, никак не развиваться, а с видом полного мастера тачать свои самодельные полусапожки; тут же расположились картины Соловьева, Муратовой, Шахназарова, Зельдовича и Месхиева (жаль, кстати, что интересная месхиевская «Механическая сюита» была так мало замечена), то есть картины, в любом случае составляющие предмет обсуждения – вне зависимости от степени удачи и полноты художественного
Президент «Кинотавра» Олег Янковский снял как сорежиссер фильм «Приходи на меня посмотреть» с собой в главной роли, допустил эту картину в конкурс своего фестиваля, пригласил в качестве председателя жюри Марка Захарова, в театре у которого (вдруг кто-то из моих читателей запамятовал) работает много лет, – и, счастливо улыбаясь, принял из его рук приз за лучшую мужскую роль. Боги мои, на кой черт это ему понадобилось? Актер он и так отличный, публика и так придет на него посмотреть, взял и зачем-то подмочил репутацию, причем на ровном месте – до этого казуса она была прозрачна. Что касается Марка Захарова, то он меня уже ничем удивить не может – после всего, что он сделал со своим талантом и своей совестью, странно изумляться его хождению на банкеты, устроенные режиссерами конкурсных работ сразу после просмотра. Речь Захарова на закрытии фестиваля была полна злых экивоков. Ничуть не заботясь о том, что идет телетрансляция и его видят люди далеко за пределами московской тусовки, мэтр стал раздраженно поминать каких-то нехороших режиссеров, ориентированных на фестивали и кинокритиков, – что имелось в виду? Может, действительно полюбившаяся некоторым критикам (и я в их числе) маленькая черная комедия Киры Муратовой «Второстепенные люди» – ни на что не претендующая и ничего от жюри не получавшая? Господи, Муратовой за шестьдесят, она живет в Одессе, с мафиози от культуры не общается, она – любимица провинциальной интеллигенции, неужели нельзя вести себя хотя бы повежливее?
Отечественный кинематограф стал чем-то вроде небольшого садоводства, где на завоеванных шести сотках сидят отдельные семьи, выращивая продукты, идущие в основном им же в пропитание. Кто попрактичнее, растит здоровые огурцы, как то происходит на разумной делянке Бодровых (сын Бодрова-старшего Сергей Бодров-младший сделал вполне грамотный фильм «Сестры», заслуженно получивший приз за лучший дебют); кто помечтательнее – странные чахлые цветы, как семейство Эшпаев (сын известного советского композитора Андрея Эшпая Андрей А. Эшпай снял картину «Цветущий холм среди пустого поля», часовой монолог актрисы Евгении Симоновой, его жены, по рассказу Юрия Вяземского, брата жены; в титрах упомянуты еще несколько Эшпаев)… Но чужие здесь не ходят. Все знакомы, все связаны, все держали друг друга на коленях по разным поводам, все спелись, спились, стусовались, по всему садоводству разлита влажная горячка, жарко, душно… уже дышать нечем. Незнакомые фамилии вызывают удивление – кто пустил?
Но это еще не так страшно – ладно, надо как-то выживать, а семьями оно сподручнее. Хуже, когда малосъедобные доморощенные продукты начинают выдавать за образцовые. Меня не так разгневало решение жюри присудить Гран-при «Ядам» Карена Шахназарова (это, по-моему, просто неудача талантливого человека), как поощрение спецпризом картины «Даун Хаус» Романа Качанова (разумеется, сына известного аниматора Качанова). Этот жалкий капустник, переносящий в современность мотивы «Идиота» Ф. М. Достоевского, не стоил бы внимания – сплюнуть и забыть, – если бы не формулировка жюри: «За поиски нового киноязыка».
Поиски нового языка в «Даун Хаусе» заключаются в буффонном сценарии Ивана Охлобыстина, чьи дурно пахнущие приколы могут оценить только знатоки «Идиота» (а таковых скоро не останется); в юморе с сильной анальной фиксацией (герои пукают, какают, подтираются и т. д.); в милом жизнерадостном людоедстве (в финале «Рогожин» кушает жаркое, сделанное из ножек убитой «Настасьи Филипповны»); в карикатурной манере игры обдолбанных актеров и в общей идее «вот это наша современная жисть». Нет, господа, это только ваша «жисть», и вы ее себе сами устроили, превратив кино в мертвый дом пустопорожнего шутовства.
Но как губернаторша в «Бесах» Достоевского
Однако как написал Шварц в «Золушке»: «Когда-нибудь спросят: а что ты, собственно говоря, можешь предъявить? И никакие связи не помогут тебе сделать ножку маленькой, душу – большой, а сердце – справедливым». Так, никакие призы не сделают Энри Лолашвили (приз за музыку к картине «Нежный возраст») композитором более выдающимся, чем Леонид Десятников. Великолепную музыку Десятникова к «Москве» не одно жюри прокатывает мимо своего поощрения, подтверждая давний афоризм пианиста и режиссера Арнштама: «Как известно, кинематографисты свински необразованны в музыке».
Бог с ними, с призами. Смотреть на кино тяжело. Авторский кинематограф ходит по кругу, «народный», жанровый, жует жвачку давно отработанных мифов и сказок. Для производства «вкусной и здоровой» кинопищи нет главного – идеологии. Да не той идеологии, что облизывает начальство и мало что соображающие массы, а перспективной идеологии, ориентированной на мирное и здоровое развитие всего человеческого сообщества, без чего ему будет скорый «кердык». Нет кино, пропагандирующего разумные идеалы – то есть идеалы умеренного потребления, взаимопомощи, нестяжательства, неагрессии, экологической диктатуры, национальной и веротерпимости вкупе с национальной самодостаточностью, борьбы за справедливость и много еще чего.
Но в нашем маленьком семейном садоводстве «Кино на паях», по-моему, интересуются в основном тем, как бы оттяпать у соседа прибывшую машину навоза.
2001
В Баку все спокойно
Пиршеством дружбы закончился в столице Азербайджана кинофестиваль стран СНГ и Балтии «Восток – Запад», детище Рустама Ибрагимбекова
Я была в Баку лет тридцать назад: того города нет. В нынешнем царит усталое спокойствие индивидуума, много пережившего и оттого несколько оцепеневшего. Сегодня Баку никуда не спешит. Все городские часы стоят. Количество пустых такси превосходит самое смелое воображение. Город чисто метен, но вечером тускл – экономия света. В гостинице «Азербайджан», где поселены были гости фестиваля, в холле висит портрет президента Гейдара Алиева на фоне некоторых красот его солнечного края. Портрет Алиева, с приветливой улыбкой и телефонной трубкой возле уха, размещен и на фасаде Главпочтамта. Это сильно. Маркировать функцию здания изображением действующего президента – гениальное азербайджанское ноу-хау. Надо перенять. Как бы выиграли наши города, если бы на ресторанах, к примеру, красовался Президент России с вилкой в руке, на библиотеках – он же с книгой и т. д., фантазируйте сами. Третий портрет Гейдара Алиева встретился мне на персональной выставке художника-гиперреалиста по имени Муэззин 1960 года рождения. Ранняя мудрость художника удивляет. Возле Портрета стояли букеты свежих роз, а напротив Портрета чинно сидели люди и обсуждали увиденное. Деньги здесь называются «манаты», и для их обретения никаких паспортов в обменнике не требуется. Тысяча рублей превращаются в сто пятьдесят тысяч манатов. Чайник чая – две тысячи манатов, билет в музей искусств – двенадцать тысяч, полкило черной икры – двести двадцать пять тысяч. Приезжий сразу смекает, что жить можно. Тем более что Азербайджан – самая лояльная к России страна СНГ, и никакой вздорной нетерпимости к русским и русскому там – во всяком случае, на поверхности – нет. А путешественнику большего и не надо. Поздно пить боржом и искать любви в ближнем зарубежье.
Кинофестиваль «Восток – Запад», созданный сценаристом, драматургом и общественным деятелем Рустамом Ибрагимбековым, отличается полным отсутствием каких бы то ни было претензий. Нет ни жюри, ни конкурса, ни приглашенных звезд, ни массовидной прессы: фестивальные показы происходили в зале кинотеатра «Азербайджан» вместимостью человек в сто. Что насобирали, то и показали, кто приехал, того и кормили, – так что «мерси Баку», как говаривала одна гостья. Принцип подбора фильмов и приглашения гостей я не постигла, но, проникшись глубоким спокойствием города, где даже лифты несколько секунд медлят, прежде чем открыть двери, поняла, что вся эта суета мне решительно безразлична. Двадцать пять градусов драгоценного Цельсия и оливковые деревья на набережной составляли природный фон исключительной симпатичности, а что касается фона исторического, то, спрашивается, оно нам нужно, да?