Всем застрявшим в лифте
Шрифт:
— Иди переводи, — напутствовал я его и, развернув лицом к кабине, придал легкое ускорение коленом. Он переводил пять минут. Ну о чем может говорить пилот «МИ-8» и высокопоставленный товарищ из «Дебирса»? О погоде, о водке, ну о бабах в конце концов. Не-е-ееет! Этот идиот похвастался, что там, на родине, у него есть свой вертолет, а другой идиот предложил полетать! Я всегда был сообразительным. Поэтому, когда я увидел, как пилот лезет из кресла, а проспиртованный гость гнездится на его место, я рванул бутылку из обоймы, налил всем по стаканчику, и мы, не чокаясь, выпили. И так четыре-пять
«Блияа-а-а-аа!!!!» — это когда гость закладывал очередной вираж и мы, обнявшись как родные братья, стучали зубами по стаканам.
Но все проходит. Прошло и это.
Только по прилету первый иностранец так посмотрел на своего коллегу-пилота, что я понял — сегодня будет кому-то больно.
ЮЖНОЕ ПОБЕРЕЖЬЕ МОРЯ ЛАПТЕВЫХ
Полетели мы как-то на южное побережье моря Лаптевых. Долго летели, аж водки не хватило. Но прилетели. Смотрю: стоят две хибары и все. То есть совсем все. Куда ни глянь — белая целина до горизонта. Во, подумал я, романтик хренов, и что дома не сиделось? Но делать неча, разгрузились, вертуха улетела, а мы начали обживаться. Зимовье протопили, якутам двум местным налили по чуть-чуть. Их там всего двое и было. За жисть поговорили.
Спрашиваю — какая живность тут есть? Так это… медведи там… и… это… песцы, грят якуты. «Ну и хрен с ними, главное, чтоб не рядом», — подумал я, засыпая. Ночью проснулся от безумного желания лицезреть северное сияние, ну, и заодно сходить по-малому. Лучше бы я сразу под себя сходил, блин!
Выползаю из зимовья, думаю — отойду-ка подальше, чтоб северную красоту рядом не портить. Отошел. А настроение такое лирическое, северное сияние над головой мерцает, морозец сорок с лишним потрескивает. Расстегнул я штаны и вот в этой красоте приступил непосредственно к главной цели ночного визита на природу.
Стою, балдею.
Вдруг сзади на ухо: «А-Э-А-У-ААА!!!» Медвежий рев! Реакция сработала как надо. Брюс Ли плачет от зависти. Когда сообразил, что делаю, я уже давно бежал к зимовью мелкими, но необычайно скоростными шажками, так как штаны болтались где-то внизу и не позволяли увеличить шаг. «Ё…ный Маленький Мук!!!» — завыл я громче медведя и попытался на ходу освободиться от лишней одежды. Медведь, наверно, немного прибалдел, глядя на этот стриптиз в минус сорок градусов. Такого он не видел, наверное, с момента расформирования метеостанции, которая была в восемнадцати километрах. Восточнее.
Но мне было глубоко наплевать на медвежьи переживания. Я сам переживал не по-деццки.
При очередной попытке увеличить скорость я со всей дури навернулся на наст и, перевернувшись пару раз через голову, встал на колени. «Вот тот самый писец и медведи, про которых говорили якуты!!!» — понял я. Сообразив, что если немедленно не предпринять каких-либо действий, то грязного разврата с медведем не избежать, я как стоял раком, так и рванул к зимовью. Судя по тому, что меня еще не поужинали, медведь вторично прибалдел. Естественно, пожрать то худо-бедно всегда можно найти, а вот посмотреть на цирк-стриптиз с голым нечто, передвигающимся ракообразно по его родине, такого тут еще не видали!
На удивление, бежать на четвереньках со спущенными штанами оказалось намного легче, чем на двух ногах. Воодушевленный этим открытием, я дикой иноходью кинулся к двери. На тот момент мою дурную голову терзала всего одна мысль, а именно: что нехорошо врываться голым к спящим товарищам. Люди серьезные, могут не так понять.
Доскакав таким макаром до двери, я трусливо оглянулся через плечо. Медведя не было! Ага, зассал вонючка! От радости я за доли секунды натянул портки и радостно ввалился в зимовье. И заснул.
А на утро я узнал от местных, что медведь орал далеко от жилья, но так как по тундре зимней ночью звуки разносятся ого-го как, то кажется, что он стоит у тебя за спиной.
P.S. А мож, он все-таки был, а?
ОГНЕБОРЦЫ
На том же побережье моря Лаптевых.
Жили мы в деревянном зимовье на пять человек. Зимовье было построено в эпоху Колумба, но несмотря на это, стояло крепко. Стены были выложены из немереной толщины бревен, крыша (уголком) и потолок из чего-то, очень похожего на шпалы.
Нар было всего четверо, так что я и еще один товарищ спали валетом. Не очень эстетично, но все же лучше, чем на покрытом инеем полу. А еще была там печка. Ну печка как печка, только размера была такого, что в нее вагон дров можно было загрузить.
После трудного дня все, как водится, приняли немного охлажденной при минус сорок градусов водки и разлеглись по полатям. Неспешный разговор постепенно перешел в разномастный храп. Заснул и я. Часа в три ночи проснулся от нестерпимого желания сходить в тундру. Лежу, собираю в кулак силу воли.
— Серега, — раздался голос соседа по нарам. — Глянь, какое северное сияние!
«Совсем, что ли, допился, — подумал я. — Как это он сияние, блин, с нар увидел?»
— Да вон, посмотри туда, где труба от печки в потолок упирается. Как красиво переливается там все!
Пока я наводил фокус на указанную точку, сосед сдавленным голосом завопил:
— Серега! Горим!!!
Пля, пронеслось в мозгу, пришли песцы стадом. Это при такой морозяке без жилья остаться?
В зимовье постепенно нарастала паника. Народ хлопал глазами со своих лежбищ и лениво вопрошал, что происходит.
— Да вот, горим на хрен, — меланхолично донеслось из одного угла.
— И давно горим? — поинтересовались из другого угла.
— А кто его знает, по-моему, пора дергать отсюда, — донеслось откуда-то с середины.
В рядах отдыхающих наступило оживление, и через минуту все стояли одетые. На мороз никто выходить не хотел.
— Ну давай, глянем, что там горит, — поступило предложение.
С помощью лома отковыряли одну балку с потолка. Горело красиво. Огнем был охвачен весь чердак.