Всемирная история в 24 томах. Т.6. Римский период
Шрифт:
В то же время знать западных провинций, которая не испытала к началу III века такого сопротивления масс, наоборот, была против укрепления центральной власти и предпочла самостоятельность. Она постоянно находилась в поисках благоприятных условий, для того чтобы восстановить собственную независимость.
Все это вызывало ослабление связей между отдельными частями империи. За два столетия многие провинции развили собственное земледелие и ремесло настолько, что были независимыми от ввоза. Кроме этого, к упадку торговли вел рост латифундий, где ремесленники обслуживали нужды господ и колонов. Всё это привело к возрождению местных языков, оживлению местных культур и традиций. В Галлии роскошная керамика, повторявшая арретинскую, уступила место изготовлению посуды старого кельтского образца, в Дакии повсюду родители, которые сами носили римские имена, стали называть своих сыновей в честь старых дакийских царей Регебалами и Децебалами; в Сирии и Египте стала возрождаться литература на местных языках. В восточных провинциях начали крепнуть проперсидские симпатии. Это было выгодно и плебсу, который у персов искал зашиты от римского гнета, и богатым купцам, которые надеялись получить от этого торговые выгоды.
Каждая из этих партий желала видеть у власти такого императора, какой осуществлял бы их собственную программу, поэтому в III веке н.э. происходила чрезвычайно быстрая смена императоров, причем все они погибли насильственной смертью. Некоторые из императоров, продолжая политику Флавиев и Антонинов, стремились опираться на городских средних земледельцев и рабовладельцев, но вследствие упадка городов они вынуждены были искать новых путей. Императоры пытались поднять экономический уровень городов, но все эти попытки оказались бесплодными. Сами же правители, нуждаясь в деньгах, совершали множество ошибок: они переобременяли Декурионов новыми поборами и повинностями, принуждали продолжать выполнять их свои обязанности, насильно возвращая в родные города тех, кто пытался перейти на положение колонов, стать солдатами или просто бежать. Это привело к тому, что единственной надежной опорой императорской Власти в III веке н.э. стала армия.
С этого времени армия становится не только вооруженной, но и социальной силой. Ветераны и даже солдаты, значительная часть которых были сыновьями ветеранов, по своему социальному происхождению оказались наиболее близки к средним землевладельцам. Обычно ветеран имел участок земли, равный имению среднего декуриона. Эти земельные наделы, которые обрабатывались рабами, принадлежали им на таких же правах полной собственности, как и имения декурионов. В то же время земля крестьян-общинников считалась собственностью государства. Большое, по сравнению с другими слоями населения, жалование, а также постоянные подарки, которые солдаты получали во время службы, составляли значительную сумму. Это позволяло им, выйдя в отставку, содержать рабов и вести хозяйство, которое было тесно связано с рынком. Юридически ветераны также были приравнены к декурионам. Подобное привилегированное положение, а также преданность Риму, которая была воспитана в них за время двадцатилетней службы, делали их надежной опорой империи. Поэтому именно за счет усиления ветеранского землевладения временно мог возродиться социальный слой средних рабовладельцев, господствовавший в империи I — II вв. н.э.
Но в тех провинциях, где латифундии постепенно поглотили мелкие и средние хозяйства, осталось мало населения, которое могло бы идти в армию. Теперь основными поставщиками солдат были прирейнские и придунайские области, где мелкое земледелие оставалось почти нетронутым и практически отсутствовали латифундии. С III века римская армия была укомплектована солдатами, которые в основном выходили из этих областей, сюда же они возвращались и получали землю после своей отставки. Переход земли в руки ветеранов ускорил процесс разложения общины, из которой выделился слой частных землевладельцев. Повсеместно на этих землях росли виллы, развивалось ремесло, которое обслуживало потребности земледельческих хозяйств. Это привело к тому, что прирейнские и придунайские области стали последним очагом рабовладельческих отношений в империи, последним ее оплотом. Но процесс общего упадка, который переживала империя, сказался и на этих провинциях.
Здесь уже мало создавалось новых городов и даже такой значительный центр, как Могонтиак на Рейне (Майнц), был лишь большим селом вплоть до поздней империи. Рабовладельческие отношения здесь развивались медленно и в основном на земле трудились разорившиеся общинники. Кроме того, рост провинциального сепаратизма приводил к тому, что солдаты, несмотря на их преданность императору и римским богам, в первую очередь были патриотами родной земли и почитали своих местных богов. Даже когда они служили в Риме, уроженцы Паннонии или Мезии, которые были в одной воинской части, собирались вместе и сооружали алтарь своему местному богу. Еще во II веке каждый солдат считал своей родиной Рим, а своей семьей — товарищей по оружию, но уже в III веке солдаты твердо помнили, что они по рождению фракийцы или паннонцы и не порывали связей со своими земляками. Этот факт привел к тому, что армия являлась в это время слабой вооруженной силой, но зато была значительной силой социальной. Кроме того, армия симпатизировала средним и мелким землевладельцам, среди которых, как мы уже говорили, было много ветеранов, а поэтому разделяла их ненависть к земельным магнатам.
По этой причине войска поддерживали сильную центральную власть, которая была единственным противодействием власти крупных землевладельцев.
Это привело к яркому противоречию, которое выражалось в борьбе сената и армии, «сенатских» и «солдатских» императоров. Первые пытались уменьшить влияние армии. Они делали попытки набирать солдат за пределами империи и вводили систему военной колонизации на границах, где солдат-землевладелец не мешал собственникам латифундий. Эти императоры проводили агрессивную внешнюю политику, чтобы пополнить за счет пленных количество поселенных па пограничных землях солдат-колонистов и колонов, а также не мешали магнатам увеличивать свои владения.
«Солдатские» императоры, наоборот, всячески поддерживали города, проводили массовые конфискации латифундий, увеличивали свои земли и земли солдат, повышали налоги, чтобы увеличить жалование солдатам. Они предпочитали откупаться от внешних врагов контрибуциями, поскольку солдаты и горожане не нуждались в большем количестве рабов, чем они имели. «Солдатские» императоры под видом защиты простого народа от «сильных» пытались сохранить свободное население и не дать ему превратиться в подданных крупных землевладельцев.
СЕПТИМИЙ СЕВЕР
Процессы, о которых мы говорили выше, обострились уже при сыне и преемнике Марка Аврелия императоре Коммоде (180 — 192 гг. н.э.). С первых же дней своего правления он восстановил против себя сенат, после того как купил за большие деньги мир с племенами, которые не были побеждены его отцом. Ходили упорные слухи, что он собирался конфисковать все земли сенаторов и раздать их солдатам. Сразу же начались сенатские заговоры. Это вызвало ответные репрессии со стороны императора, кроме того, начались волнения в самой армии. Легионы Британии были возмущены той исключительной и привилегированной ролью, которую играли при Коммоде избалованные императорскими милостями преторианцы. В Галлии начались крестьянские волнения, в Египте восстали буколы, что поставило под угрозу снабжение Рима хлебом, и повлекло за собой волнения столичного плебса. Неспокойно было также в Испании и Дакий. В Африке неоднократно восставали колоны, теснимые кондукторами, что едва не стоило жизни проконсулу Африки Пертинаксу.
Пытаясь усмирить римский плебс, Коммод построил специальный флот для перевозки хлеба в Италию из Африки. Для того, чтобы успокоить африканских земледельцев, он запретил кондукторам увеличивать повинности и платежи колонов. Коммод всячески пытался прослыть защитником крестьян. Он объявил себя Гераклом — покровителем земледельческого труда и ради этого носил на плечах шкуру леопарда. С сенатом же он абсолютно не считался, давая всем понять, что власти удостоился по праву своего рождения, а не по милости сенаторов. Все это привело к крайнему обострению его отношений с аристократией.
Сеть заговоров, которая плелась против Коммода, сужалась с каждым днем — его убили и императором провозгласили Пертинакса. Тот был сыном разбогатевшего вольноотпущенника и сделал себе карьеру благодаря протекции патрона своего отца. Он являлся крупнейшим землевладельцем, а поэтому был приемлем для сената. В свое время Пертинакс скупил массу земель у обедневших соседей на средства, которые нажил во время управления различными провинциями.
Пертинакс возвратил сенаторам конфискованные Ком-модом имения и даже раздал желающим часть императорских земель. Он отменил алиментарную систему Траяна и собирался возобновить войну на Дунае.