Всемирная история в 6 томах. Том 1. Древний мир
Шрифт:
Вопрос о характере семьи и социальном устройстве общества в верхнем палеолите может быть прояснен с несколько большей определенностью, чем для более ранних эпох каменного века. Исследователи говорят в этой связи о существовании в рассматриваемое время групповой (реже парной) формы брака и родовой общины. Однако нужно помнить, что даже такие, не слишком конкретные палеосоциологические реконструкции не опираются на прямые данные. В качестве последних многие склонны рассматривать археологические материалы, не учитывая того, что их интерпретация может быть не столь однозначной. Например, археологическим доказательством существования матриархата в позднем палеолите считали характерную распространенность для этой эпохи женских статуэток с выраженными признаками пола — так называемых «палеолитических венер». Однако в настоящее время для верхнего палеолита известны и мужские статуэтки. А женские статуэтки, как показывает их сравнительный анализ, отнюдь не всегда изображались
Не являются прямыми и этнографические источники по бушменам Калахари, аборигенам Австралии, огнеземельцам и т. д., которые используются обычно для реконструкций общественных отношений верхнего палеолита и мезолита по методу аналогий и актуализации. Трудно признать полностью обоснованным взгляд на соответствие современных социальных и экономических установлений этих народов аналогичным проявлениям эпохи мезолита. Это сомнительно прежде всего потому, что сама мезолитическая эпоха в культурном выражении была далеко неодинаковой географически. К тому же комплекс признаков, характеризующих названные выше общества, при сравнительном рассмотрении оказывается не совсем одинаковым для всех них. Отсюда возникают сомнения в правомерности простого подбора данных из различных областей жизни разных современных народов для создания одной-единственной модели, характеризующей все общество древнего каменного века. Культура современных народов, отставших в своем историческом пути, есть результат специфического развития, характерного для экстремальных природно-географических районов. По крайней мере, в материальном выражении она выглядела специфичной и окраинной по отношению к магистральному пути развития во времена каменного века в такой же степени, как и в наши дни. Поэтому, с методической точки зрения, небезупречны основывающиеся на этой базе реконструкции главной линии исторического прогресса человечества.
Состояние источников, естественно, порождает разнообразие взглядов и по конкретным вопросам. Предметом дискуссий являются такие аспекты, как форма брака в верхнем палеолите и мезолите, единовременность или разновременность возникновения брака и семьи, характер и форма рода, соотношение рода и общины. С точки зрения предлагаемого нами подхода, изложенного в разделе, посвященном нижнему палеолиту, такая постановка вопросов более уместна для времени, предшествующего верхнему палеолиту. Традиционная постановка их применительно ко времени только с начала верхнего палеолита обусловлена отрицанием или существенным принижением социальных факторов в жизнедеятельности человека раннепалеолитической и мустьерской эпох. Но если говорить об указанных институтах даже безотносительно к конкретному периоду, то представляется логически более обоснованным допущение неразрывности брака и семьи (разумеется, не отрицая их развития), а также рода и общины. Во всяком случае, для верхнего палеолита это допущение кажется вполне справедливым, если иметь в виду наивысшие достижения культурного прогресса данной эпохи. Археологическим свидетельством существования в верхнем палеолите малых семей (муж-жена-дети) и их совместного обособленного проживания на поселении является структура стоянок, состоящая из малых и примерно равновеликих жилищ, не способных вмещать большое количество обитателей. Если брать за отправную точку такое жилище, то поселение можно представить в виде группы взаимозависимых семей, объединенных родством, совместной производственной деятельностью и взаимопомощью. По-видимому, именно такие родовые общины и их объединения, основывавшиеся на брачных союзах и производственных регламентациях (взаимопомощь, разграничение экономического пространства — охотничьих угодий и т. п.), являлись основными общественными единицами эпохи верхнего палеолита и мезолита.
Эти союзы характеризовались элементами языкового, культурного и производственного единства. Трудно представить, насколько устойчивыми и изолированными друг от друга они были. Примеры культурных диффузий, взаимовлияний и контактов для рассматриваемой эпохи выявляются достаточно четко. Из изучения материальной культуры складывается картина плавных переходов от одних локальных культурных образований к другим в рамках единых экологических зон. Нужно, правда, отметить, что и полной нивелировки соседствующих археологических культур при этом не происходит. Конкретная история первобытности была историей именно таких, к сожалению, безымянных для нас социально-этнических образований.
ДУХОВНАЯ КУЛЬТУРА ЧЕЛОВЕКА В КАМЕННОМ ВЕКЕ
Духовный мир древнейшего человека относится к числу самых сложных в исследованиях
До относительно недавнего времени в науке господствовала точка зрения о появлении традиции погребения умерших не ранее верхнего палеолита. Погребениям древнекаменного века уделялось огромное значение, в частности потому, что их появление расценивалось как показатель перехода людей на качественно новый уровень социального и интеллектуального развития. Со времени открытия первого мустьерского погребения прошло более ста лет, однако допущение о существовании у неандертальцев погребальной обрядности многими исследователями принимается со скептицизмом. Причиной этому является традиционная примитивизация нашими современниками человека и культуры нижнего и среднего палеолита. В науке такой взгляд постепенно преодолевается, и в настоящее время вопрос стоит не о признании возраста древнейших погребений, а о расшифровке их смысла и исторического содержания.
На всей территории Евразии к настоящему времени открыто около 50 погребений среднепалеолитического (мустьерского) времени. Учитывая, что некоторые из них были двойными и даже коллективными, вместе они содержат немногим более 60 погребенных. Одно погребение приходится на многие десятки и сотни известных памятников и один погребенный на многие тысячи человек. При общем взгляде это количество погребений на всю мустьерскую эпоху мизерно — одно на тысячелетие! Однако обширность географии погребений говорит о всеобщем характере этого феномена. Основная масса таких погребений приходится на Ближний Восток и Западную Европу.
Сам факт существования в мустьерское время погребений позволяет ставить вопрос о том, что для неандертальца были характерны значительно более сложные, чем это обычно допускается, социальные отношения и уже оформившиеся религиозные представления. Проявление заботы об умершем сородиче путем его захоронения свидетельствует о начале складывания устойчивой памяти об ушедшем поколении (то, что для более поздних этапов называется исторической памятью) и формировании исторического мышления, предполагавшего осознание внематериальной связи между живыми и умершими. Конечно, реально такое осознание вряд ли уходило глубже одного — максимум двух поколений. Но принципиальным здесь является само наличие раздвоенного восприятия жизни человека и, возможно, мира в целом. Позднее это раздвоение оформилось в виде противопоставления мира реального потустороннему. Какими бы элементарными не были первоначальные представления, связанные с подобным восприятием, существование их предполагает возникновение религиозного сознания и формирования мифологического объяснения космоса.
Сложен вопрос о времени возникновения религиозных представлений. Для ашельской эпохи не выявлено пока погребений или каких-либо других источников, которые позволяли бы хоть приблизительно описать духовную культуру человека той эпохи. Но отсутствие таковых вполне может объясняться и состоянием изученности ашельских древностей. Источники по ашелю в количественном отношении значительно уступают данным по эпохе мустье. Нельзя сбрасывать со счетов и такую возможность, что проявления духовной жизни различны во временном и пространственном отношениях и далеко не все они способны воплощаться в материальные остатки, пригодные для археологической фиксации. Поэтому возможность возникновения духовной сферы жизни человека в более раннее время, чем эпоха мустье, не должна исключаться.
Переходя к вопросу о соотношении «религиозного» и «безрелигиозного» периодов первобытной культуры, следует отметить, что не существует никаких данных, позволяющих не только рассуждать о предшествовании одного другому, но и производить такое разделение. Представляется достаточно обоснованной точка зрения, согласно которой мышление древнейшего человека характеризовалось синкретичностью или, говоря иначе, сложным нерасчлененным переплетением рационального и иррационального начал.
Характер и сущность ранних форм религии устанавливаются на основании логических реконструкций и этнографических источников. Наиболее распространены в первобытности были такие религиозные верования, как анимализм, тотемизм, фетишизм, магия, анимизм, культ предков. Некоторые из них (скажем, магия) являлись всеобщими, т. е. характерными для всех регионов и во все первобытные периоды, а другие — более или менее локальными или бытовавшими на протяжении некоторых отрезков первобытности (культ предков, к примеру).