Всемирная история. Том 3. Новая история
Шрифт:
Как ни было поведение Дюбуа несогласно с его духовным званием, а папе пришлось-таки прислать ему кардинальскую шапку: умный соправитель Филиппа Орлеанского со всеми имел сношения, а от Англии даже получал тайно денежный пенсион. Добившись в 1721 году сана кардинала, он снова сделал шаг к сближению с Испанией, предложил обручить четырехлетнюю дочь Филиппа V с королем французским, а дочь герцога-регента выдать за принца астурийского. В феврале 1723 года исполнилось совершеннолетие Людовика XV и в том же году скончался кардинал, а за ним и герцог Орлеанский (от оспы, в декабре 1723 г.). О нем говорили в народе, будто бы сам сатана за ним приходил, потому что регент запродал ему свою душу. Его место при короле занял Людовик Генрих, герцог Бурбон-Конде,– человек не лучше Орлеанского по своей нравственности и несравненно худший его в делах управления.
Тем временем в Испании разыгрывалась своего рода комедия. Там король Филипп, утомленный заботами правления, передал престол своему сыну, принцу Людовику, но в том же году юный король скончался от оспы. Тогда, с разрешения
Между тем королева Елизавета всецело предалась мечтам, чтобы оба ее сына получили наделы в Италии, и с этой целью повела уже тайные переговоры с венским двором. Но об этом проведали во Франции, и регент отослал обратно в Испанию юную инфанту, которую воспитывали при французском дворе для ее будущего высокого сана супруги Людовика XV. Его помолвили и женили на Марии, дочери бывшего короля польского, Станислава Лещинского, в 1725 году. Большое влияние в франко-испанском разрыве оказала в этом случае одна безнравственная, но властная женщина, некая маркиза де При (de-Prye). Разрыв брачных планов с Испанией, как небывалое еще оскорбление, побудил испанцев войти в союз с австрийцами против Франции, и в Вене был заключен между обеими державами союзный договор, причем важную роль играл преемник Альберони, барон Рипперда, перешедший с голландской службы на испанскую; обе державы согласились помогать друг другу в случае нападения со стороны Франции. Но из этого союза не последовало никакой дальнейшей опасности для Франции, так как королю Людовику XV посчастливилось сыскать такого министра, который сумел без всякого насилия поддержать мир и сохранить достоинство Франции.
Во главе правления стоял теперь епископ Фрэжюсский, Эркюль де Флёри, кардинал Флёри, человек большого ума и дипломатического дарования. Это был, бесспорно, самый достойный из четырех кардиналов, державших во Франции бразды правления в течение последних 75 лет. Флёри, как воспитатель короля, давно уже приобрел его доверие, так что герцог Бурбонский, желая устранить его, тем самым подготовил почву для своего собственного падения, свершившегося в июне 1726 года. Внезапная опала регента или, вернее, главного советчика, повлекла за собой возвышение в этот высокий сан самого кардинала, который умело держал в своих руках бразды правления еще целых 18 лет (ему было 73 года при вступлении в эту должность),– до самой своей смерти в 1743 году. Он пользовался неограниченным доверием короля и вполне оправдал его. Разумной расчетливостью и умением ему удалось постепенно восстановить равновесие французских финансов; сами собою, под его мирным управлением, пришли вновь в цветущее состояние и торговля, и промышленность, развитию которых так благоприятствует и положение Франции, и ее природные условия. Точно так же удалось ему умными и энергичными мерами положить конец долгой борьбе, поднятой из-за папской буллы «Unigenitus». Он решительно стал на сторону папы и сделал ее законом для всех, и парламент, после некоторого колебания, назначил за неисполнение буллы строгое наказание. Но вместе с тем он умел быть снисходительным и к парламенту, который все-таки стоял за духовных пастырей, подвергавшихся преследованию.
Кардинал Флёри. Гравюра работы И. Древэ с портрета кисти Гиацинта Ригo
Внешнюю политику кардинал Флёри вел так же ловко и разумно. Он вообще отличался умеренным и миролюбивым характером. Все отношения европейских держав между собой имели точкой отправления желание императора австрийского – оставить свои владения дочери, за неимением сыновей, наследников его власти. В этих делах Франция, состоявшая в добрых отношениях с Англией, благоразумно держалась лишь посреднической роли. Частности: присоединения того или другого государства к союзу той или другой державы, или например: европейский конгресс в Суассоне, 1728 год Ссвильский трактат, состоявшийся между Францией, Англией и Голландией в 1729 году; занятие Пармы австрийцами в 1731 году; испанско-тосканское «семейное соглашение» в том же 1731 году – не важны для целей нашего изложения, так как тут дело шло вовсе не о существенных интересах итальянского населения, а только о чисто династических интересах. Эти вопросы еще не были окончательно решены, когда в 1733 году прибавилось к ним новое осложнение.
Осложнение вызвано было смертью короля польского Августа II (1733 г.), после которого предстояли, по обыкновению, выборы нового короля, а следовательно и связанные с ними беспорядки. Французская партия избрала тестя Людовика XV, Станислава Лещинского, а противная партия, опираясь на покровительство, оказываемое ей в этом случае Россией и Австрией, отдала предпочтение Августу III, преемнику Августа II Саксонского.
Король Людовик XV отстаивал права своего тестя, и с этой целью послал войска на Рейн и в Италию; к нему присоединились еще Испания и Сардиния, а император австрийский объявил этим державам войну. Таким образом 1734 год оказался весьма воинственным. Французские военные силы вторглись в Лотарингию и заняли земли по Рейну; испанское войско завладело Неаполем и Сицилией для принца Карлоса, а французско-сардинское – Миланом. Однако и все эти обстоятельства кардинал Флёри сумел обратить во благо своему государству: 3 октября 1735 года Франция заключила с венским двором предварительный мирный договор в Вене, к которому на следующий год примкнули Испания и Сардиния, и который был окончательно утвержден в 1738 году. Этим договором определилось, положение дел в Италии, которое и осталось без изменений вплоть до французской революции, а затем снова было восстановлено
У Лещинского не было сыновей и потому после его смерти Лотарингия должна была перейти к королю французскому, супругу его дочери Марии. 19 мая 1736 года Германская империя «правительственным актом» подтвердила этот договор и не преминула по этому поводу, с обычной своей чопорной витиеватостью, выразить свою признательность его императорскому величеству за такую, еще «раз достойно выказанную отеческую об империи заботливость и предусмотрительность». В 1737 году, после смерти последнего из Медичи, Франц Стефан вступил в управление великим герцогством Тосканским.
В то время, как в Западной Европе происходили вышеописанные перемены, восточная держава Турция не дремала. Воспользовавшись этим периодом розни между двумя сильнейшими государствами для своих личных выгод, она завладела Мореей, которая досталась Венецианской республике по Карловицкому договору (1699 г.). Однако в 1716 году Австрия направила против турок прежнего их победителя – принца Евгения Савойского, и он снова стяжал себе лавры в августе того же года при Петервардейне, а затем в 1717 году отвоевал у неприятеля Белград. В следующем 1718 году заключен был мир при Пасаровицах, по условиям которого для венецианцев была утрачена Морея, но императору достались: Белград, Семендрия, Темешвар и еще небольшое владение, которое обеспечило ему удобные границы для Венгрии.
Как Швеция, так и Дания не привлекали к себе в это время особого внимания. Первая, лишившись своего видного положения еще по договору 1648 года, находилась с 1720-1751 годы под управлением супруга королевы Ульрики Элеоноры, Фридриха VI. Он правил на условиях, установленных в королевстве после смерти Карла XII. В Дании же преемником Фридриха IV ( 1730 г.) после его смерти явился Христиан VI (1730-1746 гг.).
Наиболее развитым за последнее время североевропейским государством была Англия, достигшая значительной степени всестороннего процветания при королеве Анне, преемнице Вильгельма III. Эта перемена правления совершилась уже не в силу революции или какого-либо чрезвычайного акта, но уже в силу нового, в 1689 году установленного права, которое получил себе еще одно подтверждение в самом факте этого беспрепятственного наследования престола Анной после Вильгельма III. Как нам уже известно, она не отличалась особенно блестящим умом или талантами, но продолжала разумную политику покойного короля – держалась, по возможности, выше всяких партий и не допускала, как это часто случается в республиканском правлении, преобладания одной партии над другой, причем и сподвижниками ее были замечательные люди. К народу относилась она чрезвычайно добродушно и была им любима; этой любви народной немало способствовало то глубокое соболезнование, которое всем внушали семейные несчастья, пережитые Анной: она похоронила всех своих детей, прижитых ею в браке с датским принцем, и должна была пережить своего супруга.
Правление ее оказалось весьма плодотворным по результатам: в некотором смысле именно ей пришлось пожать плоды посеянного ее предшественником – дальновидным политиком. Нам уже известны победы ее полководцев в войне за Испанское наследство и вообще удачное ведение этой войны в целом, знаем и о прочном ее союзе с Нидерландами, и о сближении с Португалией при посредстве знаменитого «Метуэнского договора», состоявшегося в 1703 году в Лиссабоне. Он имел особенно важное значение в смысле того, что дифференциальные пошлины на португальские вина были понижены на треть против пошлин на вина французские, взамен чего открыт был свободный ввоз английским шерстяным товарам в Португалию. Кроме того, благоприятное влияние на развитие английской торговли имело еще положение англичан в Испании, занятие Гибралтара и острова Минорки. Благодаря всем этим обстоятельствам, Английское королевство могло свободно нести громадные финансовые затраты, которых стоили последние войны.
Внутренняя политика увенчалась в Англии таким же успехом, как и внешняя. Величайшим из событий первой было, бесспорно, слияние Англии и Шотландии воедино, состоявшееся в 1707 году. Особенности каждой народности, преимущественно отстаиваемые Шотландией, страной более слабой и более бедной, были сохранены в неприкосновенности, но материальные выгоды слияния в этот век быстро развивающегося меркантилизма, были уже слишком очевидны, чтобы их можно было оставить без внимания. Благодаря этому слиянию Шотландия, наконец, могла принять полное участие в широко развитом мореплавании и в колониях богатой Англии. А вот вероисповедание шотландцев осталось неприкосновенно, и в английском парламенте наравне с английскими представителями стали заседать теперь и шестнадцать шотландских пэров, а в Нижней палате 20 шотландских коммонеров. Во главе нового управления стояли: Роберт Харлэ – впоследствии герцог Оксфордский – и Сент-Джон – позднее лорд Болингброк (1710 г.). В народе поговаривали, не без раздражения, о том, что будто бы не только эти господа, но и сама королева настроены в пользу якобитов-легитимистов; но достоверно известно только то, что она не желала, чтобы в ее государстве, при жизни ее, жил ее будущий наследник, курфюрст Ганноверский, большой сторонник «вигов», которым он вскоре и доказал на деле свое сочувствие.