Всемирный, глобальный, надвигающийся (сборник)
Шрифт:
Но он был, и Алексей почувствовал горечь и душащую сердце боль, отвернулся, чтобы не видеть, как они целуются.
– Нашёл? – спросил бомж. Будь разум Алексея чуточку трезвее в ту минуту, он бы непременно задался вопросом – как этот старик оказался так быстро рядом? Но в такие моменты, когда мир хрупок и готов рухнуть, это совсем не удивило юношу.
– Да, – коротко и резко ответил Алексей.
– Рад? – старик протянул обратно плеер.
– Её –
Странник присел на паребрик.
– Он был очень далеко. Такой же остров посреди океана лесов, с такими же узкими улицами и очень похожим настроением. Только тише и спокойнее. Люди другие, законы мира другие… У каждого был свой дар, своё предназначение. Пока не появилась Корпорация, что заставила всех быть похожими друг на друга. Все, кто не смог перестроиться, разбрелись по окрестным мирам… Мой дар пригодился здесь, ведь люди… Люди разное ищут. Кто-то потерянную вещь, кто-то работу, кто-то место, где можно обрести дом. Это всё те вещи, что человек может найти в одиночку.
– А любовь?
Бродяга кивнул.
– Человек – может. Только мой дар тут не поможет – он же на волю одного человека рассчитан. А любовь… сам понимаешь. А музыка у тебя хорошая.
Алексей кивнул и спросил чуть погодя:
– Что теперь?
– Скоро всё пройдёт. Летнее безумие быстро проходит. А потом, когда ты успокоишься… Кто-нибудь найдёт тебя. Думаешь, ты один ищешь? На этом железобетонном острове много девушек, таких же странных, таких же непохожих на серую массу островитян, как и ты. Нужно просто позволить им найти. Не уплывай отсюда, это не такой уж и плохой остров.
Юноша кивнул и зашагал прочь по лабиринту каменных ущелий, разбивая громкую тишину музыкой из наушников. А Странник смотрел ему вслед.
За несколько месяцев до возможного конца света
0
Серёга – по сути, единственный знакомый, с которым я пью пиво, ибо сей напиток я не люблю, но – традиция, сохранившаяся ещё со студенческих лет, требует своего. В сети мы почти не общаемся. Два раза в год собираемся в кафе у универа, берём по два стакана «Сибирской короны» и трещим за жизнь.
Наверное, мне нельзя пить пиво с Серёгой. За пивом мы сами не замечаем, как переходим от компов к женщинам, и от женщин обратно к компам, и оттого потом снятся кошмары.
– Что такое? – спросил я ему после первого стакана. – Чего хмурый?
– Да от жены опять ушёл. К бывшей. Денег нет, жить не на что. Надоело…
– А я, наоборот, похоже. Нашёл.
– Это какая по счёту?
– В моей жизни было всего три девушки, – признался я. – Как у Уральских пельменей, помнишь, про книжки: букварь, вторая и зелёная.
– Рано ещё говорить «было», – усмехнулся он. – Сколько ещё будет? Тебе всего двадцать пять.
– А тебе двадцать три. Ребёнок есть. И баб было с десяток.
Серёга задумчиво посмотрел в окно:
– А толку? Все они одинаковые. Что в постели, что в жизни. Разъём один и тот же. Практически USB.
1
Полгода прошло. За это время Серёга устроился в итальянскую компанию, а меня перевели на должность заместителя ИТ-директора.
– С женой чего? – спрашиваю я.
– Помирился. Квартиру в ипотеку взяли. А ты чего со своей? Не поженились ещё?
– Разбежались. Ушла к бывшему. Надоело, говорит.
– Вот что им от нас надо?! – Серёга со злости стучит стаканом по столику, чуть не проливая пиво на себя. – Неглупые, успешные мужики, деньги, жильё есть. Ты, к тому же, писатель, я музыкант. Чего им не нравится?
Я пью «Сибирскую корону», глядя в окно.
– Весь мир состоит из треугольников. То синих, как у тебя, то красных, как у меня. То женщин двое, ты один, то наоборот.
– Грёбаная триангуляция! Совместить бы два треугольника… Слушай, а давай я тебя с бывшей познакомлю?
– Нет уж. А то, чую, в следующий раз ты, Серёга, опять будешь одинок, а я с бабой. Круговорот. Одна надежда на этот проклятый метеорит.
Страна песка
– Зачем, зачем ты пришёл в этот мир песка? – снова прозвучал чей-то величественный голос.
Снова бег по барханам, снова внезапная смена дня и ночи… Под конец пути странник заметил, что барханы поднимаются вверх, образуя длинную дугу, обрывающуюся в вышине и постепенно сползавшую куда-то вниз. Он долго полз по её склону, пока не оказался наверху и его рука не коснулась…
Стекла. Твёрдого, очень толстого стекла, которое медленно ползло вверх, и за которым зияла пустота с неясными, блёклыми силуэтами. Присмотревшись к этой пустоте, он смог различить складки, морщины на какой-то гигантской, космически-огромной поверхности, а оглянувшись назад, внезапно понял, что из себя представляет мир, в который он попал.
Три далёких источника света внизу, от которых он ушёл, образовывали треугольник, стремительно уменьшавшийся в размерах. Когда они слились в одну точку, вновь стало светло, и странник увидел в центре мира большую воронку, куда стекал песок.
Он вспомнил про свёрток, который все последние дни держал в руке, и, наконец, решил посмотреть, что лежит внутри. Повернувшись обратно к краю мира, странник разглядел, как далеко за стеклом стоит кто-то огромный, как галактика, смотрит на него, песчинку в этом песчаном водовороте, и плавно, словно в замедленной съёмке, машет гигантскими ресницами.
А в свёртке находились песочные часы – две тонкие полукруглые стекляшки, внутри которых тек песок времени. До очередной смены времён оставалось чуть меньше минуты.