Всемирный следопыт, 1928 № 07
Шрифт:
Взять направление к ближайшей пашне, которая отстояла в полутора километрах к северо-западу от лимана, довольно легко. На свежеперепаханной под озимые посевы земле поживу смогут найти не одни грачи. Однако расчетливую птицу ждало разочарование. Вспахан был только небольшой участок. По соседству держались неуклюжие грачи, и носились пронырливые крачки. Чайка круто свернула в сторону солонцеватой речки.
Острота зрения некоторых птиц поистине изумительна. Чайке совсем не хотелось конкурировать в зоркости с каким-нибудь крупным хищником, например, степным орлом.
Плавно летела чайка над буровато-серыми стеблями полыни. Около бугра трава вдруг слегка зашевелилась, и оттуда выглянула плоская желтоватая голова небольшого зверка, вредителя полей — суслика. Воспользоваться мгновением и во-время клюнуть, — это в своем роде мастерство, которым чайка отлично владеет. Не успел суслик после тревожного свиста юркнуть в свою вертикальную норку, как уже лежал бездыханный подле глинистых краев спасительного входа.
«Хаан, хаан, ха, ха…» — издала чайка напоминавший хохот крик, выражавший нето удовлетворение, нето торжество..
Ветерок пробежал волнистыми струйками по зарослям душистых степных трав, не надолго проглянуло мутное солнце. Чайка-хохотунья занялась трапезой.
«Крриэ, крриэ…» — послышались совсем близко пронзительные звуки, и возле бугра появилась крачка.
Видно, голод толкнул маленькую забияку совершить нападение на более сильную чайку. Последняя вовсе не хотела делиться добычей со своей ближайшей родственницей.
Поединок происходил непродолжительное время. Чайка оставалась на земле, а крачка на нее храбро налетала.
Увертливость нападавшей птицы оказалась недостаточной: потасовка закончилась… смертью крачки…
Однажды чайка, отмеченная кольцом, чуть не сделалась жертвой водяной крысы. Крыса проникла на сушу, повидимому, с баркаса, о чем говорили свежие следы на сыром песке. Хищница неслышно подкралась к стае птиц во время сна, и если бы не тревожный крик одной из них, пожалуй, окольцованной чайке пришел бы конец.
В одну из последующих ночей подруга чайки бесследно исчезла. Возможно, что ею полакомился филин, — парочка этих отшельников гнездилась поблизости на песчаной косе, и нередко к утру число чаек становилось меньше…
Дни холодели. Осеннее веяние чувствовалось в сердитом рокоте морских волн. По утрам причудливый узор игольчатых льдинок разукрашивал поверхность водоемов. В природе происходили коренные перемены. Часть рыбы устремилась вверх по рекам, чтобы весной снова схлынуть в море. Чайки летали большими стаями и сопровождали речной переход рыб на значительном расстоянии. Пищи с каждым днем становилось все меньше.
С севера показались многочисленные перелетные гости: утки разных пород, гуси, куличья мелюзга. Вся эта разношерстная публика останавливалась на кратковременную кормежку, а затем стаи снимались одна за другой и вдоль морского берега летели на юг. По ночам зажигался огонь маяка, лучи света расходились в разных направлениях огромными щупальцами, далеко протягивавшимися в окружающем мраке над морским простором. Свет имел неотразимую притягательную силу для птиц, он заставлял их безудержно налетать на решотку лампы маяка и бабочками кружиться вокруг башенки. После валового пролета сторож на утро подбирал сотни искалеченных и мертвых птиц…
Чайки время от времени предпринимали отдаленные разведки в открытое море.
Однажды наступила оттепель. Пасмурный осенний день застал чаек далеко от береговой линии. Происходил запоздалый ход рыбы, и птицы усердно летели над водой. Еще с раннего утра перепадал мелкий дождь, а после полудня погода резко ухудшилась. Небо заволоклось густыми тучами, усилились дождь и порывистый ветер. Несколько чаек, в том числе и знакомая нам, увлеклись погоней, отстав от остальной стаи, полетевшей к берегу.
В четвертом часу пополудни от маяка отчалил баркас. Суденышко отвозило в город людей, изучавших летом морской залив. Стрелка барометра падала, но ученые надеялись заблаговременно добраться к пристани, чтобы успеть отплыть на пароходе, который заходил в гавань лишь два раза в неделю. Предстояло пересечь пролив, что оказалось делом нелегким. Паруса сдавали и немилосердно хлопали. Ветер усилился, меняя направление, и явно становился противным. Судно сильно накренялось и вот-вот готово было зачерпнуть воды. Прошло больше часа в отчаянных и безуспешных попытках.
Бурлила и грохотала морская стихия, соленые брызги обдавали людей с ног до головы, гнулась и трещала мачта, свистело, гудело и завывало вокруг. Незаметно подкрались сумерки, и, когда решили повернуть обратно к маяку, уже стемнело.
Среди хаоса бури и вечерней мглы найти верный путь — задача нелегкая, и баркас шел по воле ветра.
— Смотрите, чайки справа! — заметил рулевой.
В полосе слабо мерцавшего желтоватым пламенем фонаря, укрепленного та мачте, появилось несколько длиннокрылых силуэтов.
— Птицы выследили рыбу, которая идет к берегу, вот они сюда и залетели, — продолжал рыбак.
Чайки следовали в том же направлении, куда двигалось и суденышко. Некоторые из них по временам садились на мачту, потом снимались и летели поблизости. От присутствия птиц людям стало веселее.
— Обратите внимание, что там такое? — послышался голос.
Правее баркаса летевшие на небольшой высоте чайки вырисовывались среди окружавшей темноты отчетливыми, ярко-белоснежными очертаниями.