Всемирный следопыт, 1928 № 08
Шрифт:
Он разрезал лимон и начал крепко натирать им воспаленные места ног Леру.
— Ты, наверное, бегал босой по траве, — заметил Доктор.
Леру признался в происшествии со зверьком.
— Ну, вот. Смотри, будь осторожней, да слушай, что тебе говорят опытные люди. Не проснись ты во-время, к утру проклятые вши проникли бы под кожу.
— Ну, и что тогда? — испуганно спросил Леру.
— О, тогда было бы дело дрянь! Ты не отделался бы от них в течение многих месяцев и, пожалуй, мог бы потерять обе ступни. В Гвиане многим каторжникам ампутировали ноги из-за этих паразитов.
По
— Быть может, они уже забрались под кожу? — трясясь всем телом, спросил он.
— Не могли, — спокойно отвечал Симон. — Ты ловил агути около двух часов дня, а теперь только одиннадцать. Для того чтобы вши проникли под кожу, нужно по крайней мере пятнадцать часов.
— Вы это наверное знаете, доктор? — с беспокойством спросил Леру.
— Не знал бы, так не говорил бы, — сухо ответил врач. — Теперь мы разотрем тебе лимоном все тело, а завтра выварим в котле белье и все, в чем ты был во время своей охоты. Нашел тоже ловить добро! Эх, ты, охотник!
В течение недели Леру не мог успокоиться. Ему казалось, что не только под кожей ног, но и во всем теле роются проклятые вши. Он не спал, не ел и, сидя на солнце, нещадно растирался лимонами.
— Хорошо, что у нас здесь целая лимонная роща! — ударяя по плечу товарища, подтрунивал над ним Симон.
Наконец, Леру успокоился. Теперь он с ужасом смотрел на жалкую травку, плешинами покрывавшую остров, и даже в самые жаркие дни не снимал тяжелых кожаных башмаков. Каждый вечер перед отходом ко сну он обтирался лимоном, вызывая этим шутки и насмешки Симона.
Наступил июнь. Круглые сутки не переставая лил дождь. Казалось, с неба текли неудержимые потоки. Было жарко, и сильно парило. Все тело покрывалось липким потом. Переулок «предателей» превратился в сплошной поток.
Надзиратели в дождевиках походили на мокрых куриц. С нескрываемым отвращением являлись они каждый вечер запирать на ключ своих узников.
Симон и Леру почти не выходили из хижины. В дождливое время охота на черепах не производилась, поэтому Симон не совершал своей обычной ранней прогулки к морскому берегу.
— Семь месяцев таких впереди, — утешал он своего сожителя, — а вслед за ними — пять месяцев нестерпимого зноя. Хорош климат, нечего сказать! То же самое происходит почти во всей Гвиане.
Когда однажды вечером заперлась за надзирателем дверь и звякнул железный засов, Симон некоторое время лежал без движения на постели…
Вдруг он вскочил на ноги.
— Ну, теперь за дело, дружище! — одушевился он.
Леру вытаращил глаза на товарища. Тот подошел к задней стене комнаты и начал ощупывать на полу цемент. Нащупав что-то, он сделал движение ногой, будто на ней была полотерная щетка. Кусок цемента откололся. Симон поднял его и осторожно приставил к стене.
Леру увидел небольшое черное отверстие. Это была нечто вроде грота. В правом углу чернел силуэт какого-то предмета.
— Неужели вы это вырыли один, доктор? — спросил Леру.
— Вырыл? — воскликнул Симон. — Да разве возможно вырыть подобную громадину в коралловом рифе? Конечно, нашел, а не вырыл.
— Как же вы обнаружили этот грот под нашей тюрьмой?
— Совершенно случайно. Как-то мне пришлось работать молотом на полу. Глухие звуки, раздававшиеся при каждом ударе, невольно привлекли мое внимание. Я начал тщательно выстукивать и выслушивать камеру, словно пациента. По утрам я производил исследования окрестной местности. Это продолжалось не меньше восьми месяцев. В конце концов, я убедился, что под моей темницей находится пустое пространство, достаточно широкое и глубокое, чтобы начать из него подкоп к морскому берегу. Такие подземные гроты в коралловых рифах — не редкость. Они образуются или при возникновении самого рифа или вследствие землетрясений.
— Но ведь вы говорите, что выкопать пещеру в коралловом рифе невозможно: как же вы надеетесь выбраться из нее к морю?
— Для этого-то я и занялся исследованием грунта, смежного с обнаруженным гротом. Обыкновенно пустоты в коралловом рифе происходят от закупорки различными морскими наносами промежутков между отдельными колониями. Обычно такие промежутки — иногда даже целые бухточки — заполняются водорослями; со временем водоросли сгнивают, и образуется пустота. Снаружи это не так трудно определить. Когда я убедился, что путем подкопа мог бы от морского берега провести галлерею под свою камеру, то у меня создался определенный план будущей работы.
— Как же это вы… — начал было изумленный Леру.
— А так: решил и начал, — ответил Симон. — Самое трудное было вскрыть пол и добраться до грота — приходилось выносить землю в скорлупе кокосовых орехов, — а главное, добыть инструменты.
— Как же вы их раздобыли?
— Разными способами. У меня теперь огромный запас самых разнообразных инструментов, — сказал доктор, поднося свечку к груде каких-то костей. — Всегда нужно использовать силу своих врагов, — продолжал он. — Самые страшные наши враги — правительственная стража. Насколько возможно, я обобрал надзирателей.
Он вытащил длинную ручную пилу и старый пехотный тесак.
— Другие наши враги — акулы. Их кожа и кости сослужат мне незаменимую службу. Ты уже видел, как мы бьем акул бамбуковыми пиками или попросту ловим на крюки с приманкой. Надзиратели смотрят на это как на наше развлечение, а для меня мертвые туши акул являются дорогой к свободе. Понял?
— Доктор…
— Теперь нам предстоит тяжелая и длительная работа, — продолжал Симон. — Ее хватит на добрых шесть месяцев. Видишь начатую галлерею? — указал он на черневшую в стене подземелья дыру. — Я рассчитывал справиться с этим к будущему году. Теперь, вдвоем, мы закончим ее скорее. Кости акулы лучше сверл и лопат…
— А воздух? — спросил Леру.
— Его хватит. Работать мы будем ночью, когда отверстие в галлерею открыто. Галлерея небольшая. Отсюда до намеченного мною выхода на откосе холма — всего пятьдесят метров. В случае нужды просверлим дыру наверх. Стражники никогда не ходят на холм, под которым будет проходить галлерея.
— Вы удивительный человек, Симон! — восторженно воскликнул Леру.
— Теперь полюбуйся вот на это, — сказал Симон, переходя на другой конец грота и поднимая кверху свечу.