Всемирный следопыт 1929 № 02
Шрифт:
У меня в руках рукопись Снежкова. Привожу ее дословно.
-
II. Небесный «котел».
18 мая 192… года рано утром мы вышли на берег. Туман. Забрали снасти для ловли омулей и отъехали в шлюпке метров на сорок от берега. Поймали восемь омулей. Подул восточный ветерок и прогнал туман. Омули перестали брать наживу. Взошло солнце. Решили закусить и покурить. Когда, развалясь в лодке, мы посасывали трубочки, послышался не то шум, не то гул. Он приближался. Мы огляделись по сторонам, но ничего не увидели, кроме воды и тумана.
Вдруг Павел крикнул:
— Эй, гляди, Миколаич, котел летит! — и указал пальцем вверх.
Смотрю туда — что за диковина! В небе с северо-востока довольно быстро двигался, опускаясь к Байкалу под углом к горизонту около 70°, какой-то странный предмет, действительно похожий на котел. Из многочисленных отверстий предмета вылетал длинными струями легкий дым или пар. «Котел» пролетел по косой линии на высоте около двухсот метров над нами и, замедлив движение, тяжело шлепнулся в воду. Вокруг него закипела и забурлила вода, но вскоре успокоилась, и «котел», покачавшись, застыл на поверхности воды. Мы протирали глаза, охали, ахали, но через две-три минуты взялись за весла и подплыли к загадочному предмету.
Шагов за сто от «котла» Павел бросил весла и схватил винтовку:
— Греби, Миколаич, потихоньку, кормой вперед, чтобы легче было уйти, а я винтовку наготове держать буду. Кто его знает, что за штука! Летел, как шар воздушный, а видать, однако, тяжелый…
Осторожно приблизились и остановились метрах в двадцати от «котла». Сферической частью он был погружен в воду. Над ней на три метра возвышалась цилиндрическая стенка из синеватого металла. Покатая крыша выступала в стороны на полметра. На нижней части этого выступа виднелся ряд отверстий, между которыми были расположены блестящие полоски бледно-желтого металла. На стенках предмета находилось несколько поднятых заслонок, под которыми поблескивали круглые иллюминаторы. На крыше было четыре бугорка, подобные остриям шлемов и усаженные металлическими иглами. Затаив дыхание, мы смотрели на неведомый снаряд.
Наконец Павел не выдержал:
— Эй! Кто там живой есть? Выходи, что ли!
— Молчи, Павел, а вдруг…
— Чего вдруг! Не колдуны же там сидят. Конечно, летучий шар, в роде ероплана, только без крыл. Может, там немцы или арапы сидят, вон и не понимают нашего языка. Давай подойдем да постучим. Не съедят нас, — с винтовкой не страшно.
Подгребли. Павел постучал прикладом:
— Слышь, вы, небесные жители! Не бойся, выходи! Скажи им, Миколаич, по-немецки, или по-другому. Может, поймут.
Я невольно рассмеялся, но все-таки крикнул:
— Wer ist da? Komm, bitte! [2]
Прислушались. В «котле» было тихо.
— Гм… Не понимают. Вали по-другому!
Я крикнул по-французски. Молчание. С трудом припомнил несколько английских слов. Никакого результата. Латынь также не подействовала.
— А что, Миколаич, ежели я стрельну?
— Очумел ты, Павел! Там, может быть, живые люди, — как можно стрелять!
— Да я не в котел, а мимо.
2
Кто там? Выходи, пожалуйста! (по-немецки.)
— Ну, попробуй.
Павел выстрелил в воздух. Темное стекло одного из иллюминаторов посветлело; видимо, к нему прижалось какое-то странное лицо. Мы припали лицом к стеклу. Холодок пробежал по спине…
III. «Воздушный осьминог».
— Ой, батюшки, что это? — в ужасе прошептал Павел и, отпрянув от иллюминатора, свалился в шлюпку.
Преодолевая свой страх, я продолжал смотреть в стекло. Мне видны были два огромных темных глаза, близко посаженных друг к другу; немного ниже их темнело на месте носа отверстие, окруженное кольцевым бугорком. Кожа была мелко-чешуйчатая, желто-зеленого цвета. Больше ничего не было видно. Глаза неведомого существа упорно смотрели на меня, словно выпытывая что-то…
Наконец и я не выдержал и, схватив весла, отогнал шлюпку от «котла», чтобы не видеть этих страшных глаз и противной кожи.
— Ох, Миколаич, страсти какие! Кто бы это мог быть? Ты ведь ученый, всех зверей знаешь на свете. Этот из каких?
Я не сразу ответил:
— Не знаю, Павел, страшный какой-то.
— А похож ли на какого зверя?
— И зверей таких не знаю. Есть, правда, в океане огромный моллюск — осьминог; у него глаза в роде этого, только тело студенистое, а не чешуйчатое.
Павел, видимо, ободрился.
— Ну, вот видишь, это он самый осьминог и есть, только не морской, а воздушный. А я уж подумал, не сам ли дьявол прилетел. Ты заложи-ка в двухстволку картечь да и пали ему прямо в буркалы. Не бойся, не выдержит, хоть у него и восемь ног.
— Нет, Павел, нельзя. Надо успокоиться, обдумать. Никакой зверь не может управлять таким снарядом. Только вполне разумное существо, такое, как человек, может это делать.
— Да неужто он человек?
— Не знаю, что и сказать. Может быть, он стал уродливым после какой-нибудь болезни. Во всяком случае надо попытаться заговорить с ним, узнать кто, откуда, зачем.
— Ну, ладно. Гребем к нему. Конечно, нельзя же так бросить. Давай-ка хлебнем для храбрости.
Совет был недурен. Мы влили в горло по изрядному глотку спирта и закурили трубки. Тщательно осмотрев ружья, двинулись к снаряду. Спирт помог взять себя в руки, да натуралисту и не полагается быть трусом.
IV. Немая беседа.
Тихо подошли. Иллюминатор был открыт. С замиранием сердца я постучал в стенку снаряда. В иллюминаторе появился квадратный кусок белой пластинки, зажатый в тонкие щипцы из неизвестного металла. Я осторожно взял пластинку, и щипцы разжались.
— Письмо, что ли? — прошептал Павел.
Сначала я ничего не понял. На пластинке была изображена группа разноцветных кружков, в центре которой находился кружок побольше других, желтого цвета. Два кружка, красный и голубой, были соединены прямой линией, на которой был нарисован снаряд, упавший в Байкал. Внезапно я понял все. Рисунок изображал нашу солнечную систему: желтый кружок — Солнце, красный — Марс, голубой — земной шар, а линия, соединяющая два последних кружка, — путь снаряда. На всех планетах системы были проставлены какие-то значки, очевидно, их названия, но голубой кружок был без значка. У меня дух захватило…