Всемирный следопыт 1930 № 02
Шрифт:
Мы бежали много часов, не останавливаясь. Так как я был утомлен бегом, то едва поспевал за слонами, но я ни за что не хотел отставать от стада. Если только слоны примут меня в свою компанию, среди них я буду в относительной безопасности, так как они лучше меня знают местность и своих врагов.»
XII. В слоновьем стаде.
«Наконец слон, бежавший впереди, остановился, а вслед за ним и остальные Мы повернули голову назад. Нас никто не преследовал. Только два молодых слона, сопровождаемые своими матерями бежали к нам!
На меня как будто никто не обращал внимания. Однако, когда прибыли последние отставшие и стадо
Больше всего я опасался вожака. Я знал, что „я“ был вожаком стада, прежде чем Вагнер произвел операцию. Что если я попал в то самое стадо и новый вожак начнет спорить со мной из-за власти? Признаюсь, я очень волновался, когда вожак, большой сильный слон, подошел ко мне и как бы невзначай толкнул бивнем меня в бок. Я покорился. Он еще раз толкнул меня, как бы вызывая на бой. Но я не принимал боя и только отходил в сторону. Тогда слон свернул хобот, положил его в пасть и слегка придержал губами. Впоследствии я узнал, что слоны таким образом выражают смущение и удивление. Вожак был очевидно озадачен моею покорностью и не знал, что делать. Но в то время я не знал языка слонов и, думая, что он таким образом приветствует меня, также положил хобот в пасть. Слон пискнул и отошел от меня.
Теперь я понимаю каждый звук, издаваемый слоном. Я знаю, что тихое ворчанье, а также писк означают удовольствие. Страх выражается сильным ревом, внезапный испуг — коротким резким звуком. Именно таким резким звуком встретило стадо мое появление. В ярости, будучи ранены или озабочены, слоны издают глубокие горловые звуки. Один слон, оставшийся на берегу реки, так кричал во время нападения пигмеев. Быть может он был смертельно ранен отравленными стрелами. А при нападении на врага слоны издают сильный визг. Я передал только основные „слова“ слоновьего языка, выражающие главнейшие их чувства. Но эти „слова“ имеют множество оттенков.
В первое время я очень боялся, как бы слоны не догадались, что я не настоящий слон и не выбросили бы меня из стада. Быть может они и чувствовали, что со мною что-то неладное, однако они оказались достаточно миролюбивыми. Они относились ко мне, как к дефективному переростку, у которого в голове не все в порядке, но который никому вреда не делает.
Жизнь моя протекала довольно однообразно. Путешествовали мы всегда гуськом. От десяти-одиннадцати часов утра часов до трех дня отдыхали, потом опять начинали пастись. Ночью опять отдыхали по нескольку часов. Некоторые слоны ложились, почти все дремали, а один сторожил.
Я не мог примириться с тем, что мне придется всю жизнь провести в слоновьем стаде. Я тосковал о людях. Пусть я имею вид слона, но я предпочитаю жить с людьми, спокойно, без тревог. И я охотно пошел бы к белым людям, если бы не боялся, что они убьют меня ради моих бивней. Признаюсь, я даже пытался сломать бивни, чтобы обесценить себя в глазах людей, но из этого ничего не вышло. Бивни были несокрушимы, или же я не умел ломать их. Так пробродил я со слонами более месяца.
Однажды мы паслись на открытом месте, среди необозримых саванн. Я стоял на страже. Ночь была звездная безлунная. В стаде было сравнительно тихо. Я отошел несколько в сторонку, чтобы лучше прислушиваться и принюхиваться к запахам ночи. Но пахло только разнообразными травами да неопасными для нас мелкими пресмыкающимися и зверками. И вдруг далеко-далеко, почти на горизонте вспыхнул огонек. Погас, потом опять вспыхнул и разгорелся.
Прошло несколько
Только один я из всего стада понимаю положение вещей. Но дает ли это мне какое-нибудь преимущество? Что мне делать? Итти на огни? Там меня встретят вооруженные люди. Быть может мне удастся прорвать блокаду. Этот риск лучше, чем верная смерть или неволя. Но тогда мне придется расстаться со стадом и начать жизнь слона-отшельника. Рано или поздно я все равно погибну от пули, отравленной стрелы или клыков зверя…
Мне казалось, что я все еще колебался, но на самом деле я уже сделал выбор, потому что, сам того не замечая, я отходил в сторону, чтобы разбуженное стадо, убегая, не увлекло меня водоворотом тел навстречу беде.
Вот уже кричат загонщики, бьют в барабаны, трещат, свистят, стреляют. Я трублю глубоким трубным призывом. Слоны просыпаются и в испуге топчутся на месте, трубя изо всех сил. Стоит такой необычайный рев, что дрожит земля. Слоны осматриваются по сторонам, видят костры, которые как будто приближаются (их переносят все ближе и ближе), перестают реветь и бросаются в одну сторону, но там они слышат шум надвигающихся загонщиков. Стадо поворачивает и бежит в противоположную сторону… навстречу своей гибели. Правда, эта гибель еще не так близка. Охота продолжится несколько дней. Костры будут все больше сближаться, загонщики подходить все ближе к слонам и гнать их вперед, пока наконец слоны не попадут в загоны или ямы.
Но я не иду со слонами. Я остаюсь один. Панический ужас, который охватил все стадо, передается моим слоновьим нервам, а от них — моему человеческому мозгу. Страх затемняет мое сознание. Я готов бежать вслед за стадом. Я призываю на помощь все свое мужество, всю свою волю. Так нет же! Мой человеческий мозг победит страх слона, победит эту огромную гору мяса, крови, костей, которая увлекает меня к гибели.
И я как шофер повертываю руль „грузовика“ и сворачиваю прямо в реку. Плеск, каскад брызг, тишина… Вода охладила мою кипящую слоновью кровь. Рассудок победил. Теперь я крепко держу „в руках“ разума свои слоновьи ноги. Они покорно топчутся по илистому дну.
Я решил проделать штуку, которую не проделывают обыкновенные слоны: отсидеться в воде, погрузившись в нее как гиппопотам. Постараюсь дышать только кончиком высунутого хобота. Пробую проделать это. Вода неприятно заливает уши и глаза. Время от времени я поднимаю голову и слушаю. Загонщики все ближе. Я опять погружаюсь в воду. Вот загонщики прошли мимо, не заметив меня.
С меня довольно беспрерывных волнений и страха. Пусть будет, что будет, но я не пойду к людям-охотникам. Я спущусь вниз по Конго и разыщу одну из факторий, которых немало расположено между Стэнли-Пулем и Бомом. Я явлюсь на факторию или ферму и постараюсь показать мирным людям, что я не дикий слон, а дрессированный, и они не прогонят и не убьют меня.»