Всевидящее око
Шрифт:
Мы с Артемусом, забыв, что еще полминуты назад желали смерти друг друга, бросились к ней. Следом за нами, стуча туфельками по камням, подбежала миссис Маркис. Последним дотащился По. Мы все смотрели на бледное лицо Леи с запекшимися потеками крови По и на ее беспомощно вытаращенные глаза.
– Она не может… – прошептала миссис Маркис. – Не может…
«Дышать» – вот слово, которое она безуспешно вспоминала.
Сама Лея Маркис не могла ни говорить, ни даже кашлять. Из ее груди вырывался только хриплый приглушенный свист. Мне вдруг представилась птица,
По обхватил руками ее голову.
– Боже, ну скажи, что нам делать?
Бог молчал, а потому мы делали то, что было в наших силах. Я приподнял Лею за плечи. Миссис Маркис стала колотить ей по спине. По что-то шептал ей на ухо.
Но настоящую помощь Лее мог оказать только Артемус. И он намеревался это сделать, держа в руках ланцет, которым недавно вскрывал вену у По. Наверное, он был прав: спасти его сестру мог только надрез на горле.
Артемус ничего не объяснял. Отодвинув По, он навис над Леей. В ярком свете поблескивало лезвие ланцета. Не выдержав его зловещего блеска, миссис Маркис попыталась отобрать у сына ланцет.
– Не мешай! – огрызнулся Артемус. – Это единственное, что ее спасет.
Могли ли мы спорить с ним? Лея уходила из жизни. У нее заметно посинели губы и ногти. Только веки еще вздрагивали, как вздрагивают от порывов ветра полотняные навесы.
– Торопитесь, – прошептал я.
Артемус дрожащей рукой искал на горле сестры место, где нужно делать разрез. Срывающимся голосом он повторял слова из отцовских учебников:
– Щитовидный хрящ… перстневидный хрящ… перстнещитовидная перегородка…
Наконец палец Артемуса остановился. Наверное, его сердце тоже остановилось.
– Боже, помоги мне, – простонал Артемус.
Едва заметным движением он приблизил овальное лезвие ланцета к горлу Леи.
– Горизонтальный надрез, – шептал Артемус. – Ширина – полдюйма.
Вокруг лезвия выступила кровь.
– Глубина надреза… тоже полдюйма.
Артемус молниеносным движением вытащил ланцет и сразу же заткнул рану своим указательным пальцем. Из недр горла донеслись булькающие звуки, какие производит вода, текущая по трубам. Артемус искал глазами стеклянную трубку, чтобы вставить в рану. Кровь из-под его пальца уже не капала, а текла ровной красной струйкой. Здесь все было не так, как с раной на руке По. Там Артемус подгонял упрямую кровь. Кровь из горла его сестры текла сама, окрашивая мраморную кожу Леи.
– Но ведь не должно же быть столько крови, – процедил сквозь зубы Артемус.
Однако кровь не подчинялась ни ему, ни его медицинским навыкам. Горло Леи снаружи стало мокрым от крови. Булькающие звуки внутри становились громче… еще громче.
– Артерия, – выдохнул Артемус – Неужели я…
Кровь была везде. Она бурлила, пузырилась. В отчаянии Артемус вытащил свой палец. Послышался громкий хлопок, и кровавые брызги полетели во все стороны…
– Дайте мне… – Артемус старался побороть рыдания. – Дайте… чем-нибудь перевязать…
Мы с По торопливо отрывали лоскуты от своих рубашек. Миссис Маркис рвала
Неожиданно для нас Лея открыла рот и внятно произнесла три слова:
– Я… тебя… люблю.
Но кого именно? Ее последние слова каждый мог отнести к себе. Глаза Леи, однако, не были обращены к нам. Они глядели в другой мир, обещавший ей избавление от всех страданий. И Лея уходила туда с улыбкой… Потом свет в ее глазах погас.
Мы молча стояли возле нее на коленях, словно миссионеры, приплывшие в далекую страну. По зажимал ладонями виски. Ты удивишься, читатель, но мне совсем не хотелось утешать парня. Считай это жестокостью, однако я не удержался и задал ему вопрос, который застрял у меня в мозгу и мешал, как мешает заноза. Приникнув к уху По, я спросил:
– Так это и есть высочайшая тема поэзии?
По вскинул голову. Глаза его были где-то не здесь.
– Я говорю про смерть прекрасной женщины, – напомнил ему я. – Вы по-прежнему считаете, что для поэта нет темы благороднее и возвышеннее?
– Да, – ответил По и уронил голову мне на плечо. – Лэндор, мне тяжелее других. Мне суждено терять ее снова и снова.
Тогда я не понял смысла его слов. Тело По тряслось от беззвучных рыданий. Я опустил ему руку на затылок. Моя рука оставалась там несколько секунд… затем еще несколько секунд. Его беззвучные рыдания продолжались и затем стихли. Наверное, он потерял сознание.
Как ни странно, миссис Маркис держалась собраннее всех остальных. Подземный зал наполнился ее холодным звонким голосом:
– Это не должно было случиться. Она должна была стать женой… Матерью.
Последнее слово что-то зацепило внутри самой миссис Маркис. Она сжала губы, но слово уже выпорхнуло, а следом раздался ее стон:
– Матерью! Такой же, как я!
Миссис Маркис вслушивалась в эхо, повторявшее эти слова, затем упала на тело дочери и принялась колотить по нему своими худенькими кулачками.
– Перестань! – закричал Артемус, оттаскивая ее прочь.
Но миссис Маркис все больше впадала в неистовство.
Она хотела измолотить тело Леи, растоптать его, превратить в месиво из мяса и костей. И если бы не руки сына, цепко державшие ее, она бы сделала это.
– Мама, – шептал Артемус. – Мама, опомнись!
– Мы делали это для нее! – кричала миссис Маркис, порываясь вновь наброситься на бездыханное тело Леи. – Делали все, что она требовала. А она? Она предпочла умереть! Гнусная, отвратительная девчонка! Зачем она это сделала? Если она… тогда зачем?
Казалось, миссис Маркис вот-вот лишится рассудка. Она балансировала на самом краю безумия. Но ее разум оказался крепче. Он выбросил миссис Маркис назад, в реальность, полную горя… Миссис Маркис откинула волосы с лица дочери, вытерла кровь с ее белой шеи и поцеловала еще теплую руку. И тогда прорвалась плотина слез, которую она временно сдерживала своим неистовым гневом.