Всевидящее око
Шрифт:
По равнодушно смотрел на меня, будто речь шла вовсе не о нем. Его дыхание стало сбивчивым и неглубоким…
– Как видите, миссис Маркис, выбор у меня невелик. Надеюсь, это вам вполне понятно.
– Вы одно забыли, – угрожающе произнес Артемус, выпячивая челюсть. – Нас тут больше.
– Вы так уверены? – спросил я.
Я сделал шаг в сторону Артемуса, по-воробьиному вскинув голову. Но мои глаза все так же глядели на его мать.
– Думаете, ваш сын отважится меня убить, чтобы увеличить число своих преступлений? Вы благословляете его на это?
Миссис Маркис поправила волосы. Наверное, когда-то она была весьма
– Успокойтесь, мистер Лэндор. Никто никого не убивал. Дети мне сказали… они заверили меня, что никто…
– Молчи! – прошипел Артемус.
– Не слушайте сына, миссис Маркис. Я должен услышать ваши слова. Может, вы не совсем поняли то, что я сказал? Я повторю: я должен знать, кого из ваших детей спасать от виселицы.
Я уловил первый ее ответ на мои слова. Миссис Маркис поочередно взглянула на сына и дочь, затем мысленно поставила их на весы. Представляю весь ужас подобного «взвешивания»! Она прижала руку к горлу, откуда с неимоверным трудом выталкивала слова:
– Я не… не понимаю… зачем…
– Да, миссис Маркис, я вполне представляю, как вам трудно сделать выбор. Если вас заботит дальнейшая карьера вашего сына, значит, вы считаете, что все это было задумано и приведено в исполнение вашей дочерью, а Артему с – наивный мальчик, одураченный собственной сестрой. В таком случае вы должны признать, что Лея одурачила и вас. Если это так и мы дадим ход делу о виновности Леи, Артему су, возможно, придется провести несколько дней в карцере, но не более того. Весной он сдаст выпускные экзамены, получит чин и назначение. Вас это устраивает?
Я хлопнул в ладоши и, подражая манере судейских, произнес:
– Слушается дело о виновности Леи Маркис. Начнем с вопроса: кому понадобилось вырезать сердца из тел повешенных кадетов? Ответ очевиден: вашей дочери, миссис Маркис! Зачем? И на этот вопрос имеется однозначный ответ: чтобы ублажить своего дорогого предка, обещавшего избавить ее от ужасной болезни, которой Лея страдает с рождения.
– Нет, – прошептала миссис Маркис. – Лея ни за что…
Лее нужны были человеческие сердца. Она знала, что ее брат… что у ее брата, если говорить простонародным языком, кишка тонка убить человека. И тогда Лея попросила об этом его ближайшего, закадычного друга – кадета Боллинджера. Но Лероя Фрая нужно было выманить из казармы. Чего проще! Поздним вечером двадцать пятого октября он получил записку, написанную Леей и приглашающую его на тайное свидание. Представляете состояние Фрая? Наконец-то красавица Лея ответила на его ухаживания. Не чуя под собою ног, Фрай помчался в условленное место… И как же он был разочарован, увидев там вместо Леи Боллинджера с веревкой. Я выразительно посмотрел на По.
– Рослый и крепкий Боллинджер быстро справился с Фраем и выполнил поручение красавицы Леи.
– Лея, – простонала миссис Маркис. – Лея, скажи ему…
– Будучи добрым другом вашей семьи, – продолжал я, – Боллинджер был готов выполнить любую просьбу вашей дочери. Он даже согласился… повесить человека, а потом… следуя указаниям Леи, вырезать у мертвеца сердце. Только одного он не сумел – вести себя тихо. И потому его пришлось убрать.
«Держи их в напряжении, Лэндор».
Я повторял этот мысленный приказ,
«Не останавливайся, Лэндор!»
– И тогда ваша дочь решила прибегнуть к помощи кадета Стоддарда, – сказал я, продолжая обвинительную речь. – Он ведь тоже был одним из ее многочисленных поклонников. И Стоддард, что называется, «позаботился» о Боллинджере. Единственно, он не стал дожидаться, пока кто-то проявит аналогичную «заботу» о нем, и решил сбежать.
Впервые за все это время у По нашлись силы возразить.
– Нет, – бросил он мне. – Нет, Лэндор.
Однако его слабые слова потонули в холодном, с присвистом, голосе Артемуса:
– Вы – мерзкий подлец, Лэндор.
– Таково вкратце обвинительное заключение против вашей дочери, – сказал я, вновь обращаясь к миссис Маркис и снисходительно улыбаясь, точно престарелый дядюшка, читающий мораль своей легкомысленной племяннице. – Как вы, надеюсь, поняли, весьма серьезное обвинение. Пока не найдут Стоддарда, оно остается единственной правдоподобной версией. Конечно, – тут я слегка повысил голос, – я буду только рад, если вы исправите мои возможные ошибки и внесете дополнительную ясность. Если в чем-то я был не прав…
Теперь я намеренно встретился глазами с Артемусом и выдержал его взгляд.
– Если я в чем-то был не прав, вам следует незамедлительно сказать мне об этом. Я должен передать властям лишь одного виновного. Остальные члены вашей семьи не пострадают. Хотя, по моему мнению…
Кивком головы я указал на факелы, пылающее бревно и жаровню, огонь которой поднимался чуть ли не до потолка.
– По моему мнению, вам всем место в аду.
И здесь, читатель, на сцену выступило Время, взяв в свои руки дальнейшее управление ходом пьесы.
Не знаю, что за доводы приводило оно Артему су Маркису. Но Время добилось своего: Артемус наконец понял, перед каким жестким выбором он стоит. У него опустились плечи, на румяных щеках появились складки. Даже его голос неузнаваемо изменился.
– Лея тут ни при чем, – запинаясь на каждом слове, сказал он. – Это была моя затея.
– Нет!
Ее глаза были влажными от слез. Указательный палец напоминал острую рапиру. Лея Маркис кинулась к нам.
– Я не допущу этого!
Честно сказать, я ожидал, что она бросится на меня. Но Лея, обхватив брата за шею, оттащила его на несколько шагов. Заслонившись складками ее рясы, они оба начали лихорадочно перешептываться. Я сразу вспомнил сцену на заднем дворе, описанную мне По. Те же всплески шепота. Я улавливал лишь отдельные слова:
– Не торопись… это шантаж… разлучить нас.
Трудно сказать, сколько бы продолжалось их перешептывание, если бы Время не покинуло сцену (мое тело ощутило его уход). Управление ходом пьесы вернулось ко мне.
– Мисс Маркис, хватит шептаться! – крикнул я ей. – Пусть ваш брат сам выскажется. Все-таки кадет первого класса.
Едва ли они оба слышали меня, и вовсе не мои слова наконец оторвали Артемуса от сестры. Его собственное молчание. Я не оговорился, ибо очень скоро их перешептывание сменилось шепотом одной только Леи. Артемус молчал. И чем больше она говорила, чем упорнее старалась убедить брата, тем яснее становилось, что он уже принял свое решение и вступил на свою дорогу. Мне оставалось лишь ждать.