Всевидящее око
Шрифт:
Ее отец перепробовал все мыслимые и немыслимые способы лечения, однако ничего не помогало. Он даже водил дочь к гипнотизерам. Все было безуспешно. Болезнь стала проклятием для этой семьи. Ей пришлось забыть об удобствах нью-йоркской жизни и переселиться в глушь Вест-Пойнта. Семья растеряла всех друзей и замкнулась на себе. Отец расстался с научными амбициями, мать сделалась желчной и эксцентричной, а дети… дети необычайно сблизились между собой. Так или иначе болезнь пленила всех четверых.
– Но
– Мы не смели. Мы не хотели становиться отверженными. Поймите, мистер Лэндор, мы переживали тогда страшные времена. Когда Лее исполнилось двенадцать, ее припадки усугубились. Мы не раз боялись за ее жизнь. И вот однажды… помню, это было июльским днем… она очнулась после припадка и сказала…
Доктор замолчал.
– Что она сказала?
– Она сказала, что встретила… какого-то мужчину.
– Это был преподобный Леклер?
– Да.
– То есть встретила своего дальнего предка?
– Да.
– И что же, она говорила с ним?
– Да, – все так же односложно отвечал Маркис.
– Наверное, по-французски?
– Она уже тогда свободно говорила по-французски. В тоне Маркиса появились вызывающие нотки.
– Скажите, доктор, а откуда Лея узнала, кто этот загадочный человек? Он что, представился ей?
– Она видела портрет Леклера. Тогда я держал его на чердаке, но они с Артемусом лазали везде.
– На чердаке? Неужели вы стыдились своего предка?
– Нет… Мне это трудно объяснить. – Доктор беспомощно развел руками. – Преподобный Леклер… он никогда не был тем, кем его считали. Он был не злодеем, а врачевателем.
– Непонятым и потому оболганным суеверной толпой?
– Вы совершенно правы.
– И этот несправедливо оболганный врачеватель, порожденный воображением вашей дочери, начал ее наставлять. Она передавала эти наставления Артему су, а потом ее ученицей сделалась и миссис Маркис.
Скажу честно, это была всего-навсего моя догадка. Я не имел никаких доказательств причастности миссис Маркис и полагался лишь на свою интуицию. Я помнил, с какой легкостью разносятся звуки по этому дому. В таком жилище долго ничего не утаишь. Да, читатель, я только высказал догадку, и доктору ничего не стоило бы опровергнуть ее. Но судя по тому, как он начал меняться в лице, я понял, что попал в цель.
– Учеба у преподобного Леклера, надо думать, была интересной и увлекательной. А главным предметом являлось… жертвоприношение. Сначала в жертву приносили животных, но постепенно такие жертвы перестали устраивать мсье наставника.
Голова Маркиса раскачивалась, как маятник.
– Что бы на это сказал любимый ваш Гален? Как бы Гиппократ отнесся к человеческим жертвоприношениям?
– Нет! – воскликнул Маркис. – Неправда! Они поклялись
– И вы, конечно же, поверили своим детям. А еще раньше вы поверили, будто мертвец способен воскреснуть и вести беседы с Леей.
– У меня не было иного выбора.
– Иного выбора? – закричал я, ударив кулаком по спинке кресла. – Это у вас-то? Врача, человека науки? Как вообще вы могли поверить в такое безумие?
– Потому что…
Он спрятал лицо в ладонях. Из груди доктора вырвался странный стон, больше похожий на детское всхлипывание.
– Я задал вам вопрос, доктор, и хочу получить ответ.
Тогда он поднял голову и крикнул уже своим голосом:
– Потому что сам я не мог ее вылечить!
Он смахнул слезы с глаз, снова всхлипнул и простер ко мне руки, словно я и впрямь был милосердным ангелом.
– Вы не хуже меня знаете, мистер Лэндор: падучая неизлечима. Медицина перед ней бессильна. Так имел ли я право возражать, если Лея искала иные способы лечения?
– Лечения?
– Леклер обещал ее излечить, если она будет делать то, что он велит. Она делала, и ей действительно становилось легче. Я не могу отрицать очевидного, мистер Лэндор. Припадки случались все реже и уже не были такими ужасными, как раньше. Лее стало значительно лучше!
Я прислонился к полке. Боже, до чего я устал. Я был готов заснуть прямо в этой душной узкой комнате. Но я чувствовал, что спать лягу еще не скоро.
– Если ваша дочь шла на поправку, зачем ей понадобилось человеческое сердце?
– Ей оно было не нужно. Она выполняла указания Леклера. Он сказал ей, что это единственный способ освободиться. Раз и навсегда.
– От чего?
– От ее проклятия. От ее дара. Неужели вы не понимаете, как Лея устала носить на своих плечах этот груз? Она хотела стать здоровой. Жить, как живут другие женщины. Она хотела любить.
И для этого она должна была принести в жертву чье-то сердце?
– Не знаю, мистер Лэндор. Я сказал и ей, и Артемусу, чтобы они ничего не рассказывали мне о своих делах. Только так я мог хранить молчание.
Маркис обхватил себя руками. Его голова упала на грудь. До чего же порою тяжело наблюдать человеческую слабость. Во многих случаях именно она делает людей продажными – эта слабость, маскирующаяся под силу.
– Если ваши дети желают водиться с дьяволом – это их право. Но они завлекают в его сети других людей. Не мне вам говорить, как называются подобные действия.
– Они мне клялись, что не убивали Фрая.
– Я сейчас говорю не о Фрае. И не о Боллинджере со Стоддардом. Я говорю о том, кто пока еще жив. Или вы не знаете, что ваша дочь обручилась с кадетом По и собирается выйти за него замуж?