Всевидящее око
Шрифт:
Все это выглядело полнейшим абсурдом, если только… если только грядущей женитьбой здесь и не пахло и Лея спешила совсем по другой причине.
«Прощайте, Лэндор». Обычная фраза, которую один человек пишет другому, разрывая с ним отношения. Но сейчас два этих слова будто картечью ударили по мне. Они вытолкнули меня из номера.
По в опасности! К черту логические доказательства; я чуял это нутром. Чтобы спасти парня, мне нужно было срочно увидеться с тем, кто сможет мне кое-что объяснить. Или кого я заставлю кое-что объяснить.
Время двигалось к полуночи, когда я постучался в дверь
Библиотека освещалась единственной свечкой. Доктор Маркис сидел в громоздком плюшевом кресле. На коленях лежала раскрытая книга. Глаза доктора были закрыты. Он слегка храпел, однако вытянутая рука прочно сжимала бокал с бренди. Жидкость в бокале замерла, как озеро в тихую погоду. (По тоже умел спать с бокалом в руке, не расплеснув ни капли.) Мне не пришлось будить доктора. Маркис встрепенулся, опустил бокал на стол и изобразил на лице подобие улыбки.
– Мистер Лэндор? Какая приятная неожиданность!
Он сделал попытку встать.
– Знаете, а я тут как раз читал замечательную монографию о родильной горячке. Возможно, вам будет интересно послушать, какая дискуссия развернулась относительно некоторых особенностей… А где же книга?
Он оглядел кресло, с которого встал, потом стол и только сейчас заметил, что держит книгу в руке.
– Совсем рассеянным стал!
Он поднял на меня глаза, но я, отринув правила приличия, двинулся прямо к зеркалу. Оглядел свое тощее лицо с всклокоченными бакенбардами и убедился, что вполне готов к разговору.
– А где же ваши домочадцы, доктор?
– Время довольно позднее. Женщины удалились спать.
– Вы правы, время позднее. А сын ваш где? Доктор недоуменно заморгал.
– Как где? В казарме.
– Простите, я забыл, что Артемус не ночует дома. Комната была узкой; перемещаясь по ней, я всякий раз слегка задевал доктора локтями. Его глаза ловили каждый мой шаг.
– Позвольте вам чего-нибудь предложить, мистер Лэндор. Хотите бренди?
– Нет.
– Тогда, может, виски? Я знаю, вы любите…
– Нет, благодарю вас, – сказал я, останавливаясь рядом с креслом и язвительно улыбаясь. – А знаете, доктор, я немного обижен на вас.
– Помилуйте, за что же?
– У вас в роду был такой выдающийся человек, а вы ни словом не обмолвились о нем.
Маркис тоже попытался улыбнуться, но его улыбка сломалась.
– Я право… не уверен, что у нас в роду…
– У вас в роду был священник по имени Анри Леклер. Маркис привстал, но сейчас же снова рухнул в кресло.
– Конечно, доктор, в наши дни это имя почти ничего не говорит. Но два с лишним века назад его хорошо знали в Европе. Мне говорили, преподобный Леклер считался лучшим охотником за ведьмами, пока… сам не стал гонимым и преследуемым… Вы мне позволите взять свечу?
Он не ответил. Взяв подсвечник, я направился к нише, где висел старинный портрет. В прошлый
– Если не ошибаюсь, доктор, это и есть преподобный Леклер? Какой у вас импозантный предок. Я бы не отказался иметь такого в своей родословной.
Я опустил подсвечник ниже. Блеснул медальон с портретом миссис Маркис в юности. Отложив медальон в сторону, я коснулся рукой шершавой поверхности, на которой он лежал и которую в тот раз я посчитал заплесневелой серой подушечкой.
– А вот и книга, написанная Леклером. Я не ошибаюсь, доктор? К стыду своему, я даже не сразу сообразил, что это книга. Какая странная фактура ткани. Впрочем, это не ткань. Если я правильно помню, это волчья кожа.
После недолгих колебаний я подсунул руку и поднял книжку. Ну и тяжесть! Такое впечатление, что каждая страница имела свинцовое обрамление, украшенное золотом.
– «Речь дьявола» – так называется эта книга, – продолжал я, открыв титульный лист. – А знаете, доктор, есть люди, готовые заплатить бешеные деньги за эту книжку. Вы бы могли солидно разбогатеть.
Закрыв книгу, я осторожно вернул ее на место, не забыв вернуть на место и медальон.
– Признаюсь, доктор, ваша семья долгое время была для меня загадкой. Я никак не мог понять, кто же из вас всем этим заправляет. Кто, говоря языком военных, отбивает ритм. Я поочередно подозревал каждого из вас четверых. Но мне и в голову не приходило, что «барабанщиком» может быть еще кто-то, причем не обязательно из ныне живущих.
Я остановился перед креслом.
– Ваша дочь страдает падучей болезнью… Не отнекивайтесь, сам видел. Во время припадков Лея воображает, будто она с кем-то общается. И этот кто-то рассказывает ей разные вещи, быть может, отдает приказания. Скажите, доктор, ее собеседник – он? – спросил я, указывая на портрет Леклера.
Притворщик из доктора Маркиса был никудышный. И дело вовсе не в том, что ему не хватало сообразительности. Это не было частью его натуры. Есть люди, хранящие в себе множество тайн, и все их тайны держатся крепко, напоминая кирпичную стену. Даже если и удастся выковырять какой-нибудь «кирпичик», остальные не шелохнутся. У других людей эта стена лишь выглядит прочной. Но толкни ее слегка, и все строение начнет рушиться. Чтобы выведать у таких людей их тайны, не обязательно иметь исповеднический талант преподобного Леклера. Достаточно в нужное время оказаться рядом.
Так и с доктором Маркисом. Он был готов говорить, а я оказался рядом.
Свеча почти догорела, а он все говорил. Если словесный поток иссякал, я подливал доктору бренди. Я был его милосердным ангелом. Маркис опрокидывал бренди внутрь, и поток возобновлялся.
Я узнал историю о прекрасной маленькой девочке, которую судьба щедро наделила талантами. Казалось бы, ее ждет прекрасная, блистательная жизнь: удачное замужество, дети, положение в обществе. Но другой рукой судьба ударила девочку наотмашь, дав ей страшную болезнь. Эта болезнь набрасывалась на нее, когда никого не было рядом, швыряла на землю и заставляла биться в судорогах.