Всевидящее око
Шрифт:
– Не желаете ли табачку, Лэндор?
Трубок в доме Кембла не было, зато в изобилии водились шкатулки с нюхательным табаком. Самая красивая стояла у него в кабинете: маленький золотой саркофаг, украшенный инкрустацией на темы человеческого грехопадения. Однако крышку занимала не финальная сцена изгнания из рая, а силуэт пушки.
Глядя на меня, Кембл улыбнулся.
– Тайер всегда отказывается.
– Такова его природа. Он привык от всего отказываться.
– Но от ваших услуг он пока не отказался?
– Похоже, за этим дело не станет, – ответил я. – Он надеялся на скорое окончание расследования, а оно все тянется и тянется. Я и сам иногда
– По-моему, Лэндор, вам несвойственно затягивать дела.
– Когда-то было несвойственно, вяло улыбнулся я. – Но академия – не Нью-Йорк. Здесь другие порядки, другое понимание. А я человек сугубо штатский.
– Тайера тоже можно понять. Если вы провалитесь, это будет всего-навсего ударом по вашей профессиональной гордости. Вы вернетесь в свой чудный домик, сядете у камина с бокалом мадеры… Или вы предпочитаете виски?
– Виски.
– Хорошо, вы сядете с бокалом виски и вскоре забудете о случившемся. А если Тайер провалится, вместе с ним полетят и другие.
В кабинете раздался громкий хлопок. Это Кембл вытащил большой палец, которым ковырял у себя в ухе.
– Времена нынче… щекотливые, – продолжал заводчик. – Может, вы слышали? Власти Южной Каролины выступили с требованием закрыть академию. Абсурд? Может, и абсурд, но не думайте, что у них нет союзников в конгрессе. Или в Белом доме.
Кембл разглядывал свою мадеру на свет, поднеся бокал к желтому пламени лампы.
– Уверен: для нашего президента Джексона нет развлечения приятнее, чем возвращать в академию изгнанных Тайером кадетов. Он просто ждет удобного случая, чтобы сковырнуть полковника. А такое может случиться, если расследование провалится. Скажу вам честно: я боюсь за судьбу академии.
– И за свой завод, – добавил я.
Странно, как это у меня вырвалось. Я совсем не собирался говорить подобные вещи вслух. К счастью, Кембл не обиделся. Он выпрямился во весь рост и назидательно произнес:
– Сильная академия, Лэндор, – гарант силы нашей страны.
– Разумеется.
– Вы понимаете: гибель одного кадета – пусть даже при самых жутких обстоятельствах – не слишком нарушает общего хода вещей. Но две смерти с промежутком в месяц – это совсем другое.
Что я мог ему сказать? Да, две смерти – это совсем другое. А если их будет три?
Кембл приложился к своему бокалу. Вид у заводчика был хмурый.
– Ради нашего общего благополучия я надеюсь, что вы вскоре схватите этого мерзавца и мы все вздохнем спокойно… Что с вами, Лэндор? Да вы никак не можете согреться? Садитесь ближе к огню. Выпейте еще мадеры… Смотрите-ка, никак и остальные наши гости пожаловали? Так оно и есть. Сходят на причал… Поеду встречу их… Вы хотите поехать со мной? Правда? Ну, раз вы так настаиваете… только оденьтесь потеплее. Вам ни в коем случае нельзя сваливаться с воспалением легких. В ваших руках – судьба страны…
За гостями отправили две кареты. Мы с Кемблом уселись во вторую, закутавшись в пледы. Ехали молча. Возможно, Кембл что-то и говорил, но я не слушал. Я размышлял о его словах. До сих пор я как-то не задумывался о последствиях провала.
– Вот и приехали!
Не успел я и глазом моргнуть, как Кембл рванул дверцу и вывалился из кареты. Я не оговорился, читатель. Именно вывалился. Слуги не успели убрать каждый кусок льда, и на одном из таких кусков заводчик поскользнулся. Это надо было видеть – падение глыбы весом в двести с лишним фунтов. Кембл сразу же превратился в рельефную карту местности, по каким кадеты
– Надо же! Как шут. Терпеть не могу такие штуки, Лэндор.
Первой на причал сошла Лея Маркис. Ее приезд уже сам по себе был сюрпризом, но еще большим сюрпризом оказался ее изысканный наряд. Ни у кого бы язык не повернулся назвать ее старой девой. Свои волосы Лея завязала аполлоновым узлом. На ней было длинное сиреневое платье из тафты. Ее лицо покрывал толстый слой крахмальной пудры, хорошо перенесшей плавание. Но даже он не мог скрыть румянца Леи.
– Лея, дорогая моя! – воскликнул Кембл, протягивая к ней руки.
– Здравствуйте, дядюшка Кембл, – с улыбкой ответила она.
Лея шагнула ему навстречу и… остановилась, заметив, что глаза заводчика смотрят не на нее, а на человека за ее спиной.
Какой-то армейский офицер – это все, что я пока мог о нем сказать. Издали, да еще в сумерках, было не разглядеть, в каком он чине. Вдобавок он стоял отвернувшись. Теперь я знал в лицо всех офицеров Вест-Пойнта и даже гордился, что могу узнать их раньше, чем они узнавали меня. Но этот офицер почему-то не торопился поворачиваться к нам.
Тайна сохранялась недолго. Сойдя на берег, незнакомец попал в полосу света одного из кучерских фонарей. И тогда я сразу его узнал. Никакой грим, никакое актерство не могли скрыть от меня его истинную личность. То был кадет четвертого класса Эдгар По, нарядившийся в форму покойного Джошуа Маркиса.
Рассказ Гэса Лэндора
30
Впрочем, я забегаю вперед. Поначалу я совершенно не знал, чья эта форма. Но затем По снял плащ, заботливо накинул его Лее на плечи, а сам оказался в пятачке света. Вот тогда-то я и узнал, в чьей форме мой влюбленный поэт явился в гости к Кемблу. И лишь одна маленькая деталь прибавилась на офицерском одеянии покойного Джошуа Маркиса – желтая нашивка. Она помещалась там, где ей и положено быть – на рукаве, почти у самого плеча.
– Мистер Лэндор! – воскликнула Лея.
Чувствовалось, мое присутствие ее заметно удивило, но она не смутилась.
– Позвольте мне представить вам дорогого друга нашей семьи, лейтенанта Ле-Реннэ. Анри Ле-Реннэ.
Я едва обратил внимание на имя. Я смотрел только на форму. Казалось, она сшита хорошим портным специально для По – до того ладно сидела на нем эта форма.
От пристального разглядывания у меня начала кружиться голова. Мне казалось, что меня несет вниз и я, виток за витком, лечу по длинной спирали. Спираль эта состояла из… слов. Из стихотворных и прозаических фраз По. Здесь были слова его любовных стихов и слова его многостраничных отчетов, на которые я возлагал столько надежд. Я впервые задался вопросом, насколько они правдивы. И дело не в подозрительности Хичкока. Откуда я знаю, был ли правдив По со мной или же он искусно мне лгал? А вдруг он уже давно знаком и с Артему сом, и с Леей? Но самой ужасной мыслью была не эта. Я отгонял пугающую мысль, однако она вилась и вилась у меня в мозгу с назойливостью августовской мухи: что, если сердце из тела Лероя Фрая вырезал не кто иной, как По?