Всеволод Залесский. Дилогия
Шрифт:
Бойцы остановились.
Севка осторожно поднялся наверх. Румыны отступили. Кто, естественно, уцелел. Кто просто не успел пройти на обратный склон холма до появления корабля. Немного, десятка полтора серых фигурок бежали по степи, вдогонку за солнцем, которое уже до половины скрылось за высотками.
Даже румынские пулеметы молчали, словно потрясенные мгновенной гибелью двух или трех сотен солдат, которые только что скрылись за вершиной проклятого холма – и пропали. Сгинули все до единого.
Севка опустился на землю, положив рядом с собой винтовку. Рядом
– Нужно бы раненых посмотреть, – тихо, словно лишившись сил, сказал Костя.
– Нужно, – согласился Севка.
Он попытался встать, но не смог. Его бойцы сидели и лежали вокруг, тоже не в силах подняться.
– Нужно собрать раненых, – сказал Костя и встал. – Нужно помочь… Может, кто еще жив…
Бойцы начали подниматься. Многие из них были окровавлены, перевязаны почерневшими от крови обрывками гимнастерок.
От озер бежали бабы, с криками бросались к бойцам, что-то спрашивали, протягивали крынки с водой и молоком. Несколько побежали на холм, Севка хотел их остановить, но промолчал – они все равно бы его не послушали. Да и румыны, наверное, не станут стрелять. Им тоже не до того.
Сколько их легло сегодня возле холма? Пять сотен? Шесть? Десять? Ради чего? Ради скота? Ради еды для дивизии? Ну, так, значит, у румын сегодня все равно экономия… на столько ртов меньше.
Вдоль озера бежали какие-то люди. Это те, кого Игорешин отправил перед боем на фланги. Еще сорок человек.
Это хорошо, подумал Севка. Это значит, что завтра утром мы сможем встретить новую атаку, если наши задержатся.
И если румыны еще не напились собственной крови досыта.
А ведь шли они, мамалыжники, в огонь. На смерть шли, но не побежали. До последней минуты – не побежали. Что там говорил Богдан? Второй сорт? Ну, так попробовал бы этот второй сорт на вкус…
Если увидимся, пообещал Севка, я тебе расскажу, как оно бывает на самом деле… Если бы не Летучий Голландец, то…
– Севка, смотри, – сказал Костя и указал рукой на озеро.
Пальцы у него дрожали, но Костя этого не стеснялся.
– Смотри, – повторил Костя.
От озер к ним шел Орлов. И комиссар. И старший сержант Малышев, люди из Центра – инструктора и техники. Чалый. И еще кто-то, Севке незнакомый.
– Привет! – сказал Орлов, улыбаясь. – Вы хреново выглядите.
– Мы не нашли людей из твоего списка, – сказал Севка.
– И бог с ними, – отмахнулся Орлов. – Я рад, что вы живы…
– Так что, людей… никого не было? – спросил Севка.
– Как это не было? А четыре с лишним тысячи женщин и стариков – тебе мало?
– И ты из-за них нас сюда послал, из-за четырех тысяч человек?
– Ну… Мне нужна была пересадочная станция… Не было прямой воронки от острова на Базу. Вот и пришлось…
– А если бы я сюда не пошел? – спросил Севка. – Двинулся бы прямо на Базу?
– Ты? С твоим характером? Да еще после всего, что с тобой случилось за последний месяц? После того, что ты услышал о себе от Деда? И после того, как убил людей уже в своем времени… ну, почти в своем времени? Ты не мог не прийти сюда, чтобы спасти людей. Чтобы искупить придуманную тобой самим вину… Ты очень предсказуемый и управляемый мальчик…
– Он золото вывозит, – сказал Корелин. – Две тонны. А сотня жизней там, сотня здесь – его теперь не волнует.
– У меня в револьвере патроны кончились, – сказал Севка, глядя в глаза Орлову. – А винтовку я поднять не могу. Может, сам застрелишься?
Не было сил даже ненавидеть. Орлов снова всех обманул? И Деда тоже? Да нет, Дед тут мудрил вместе с этой сволочью… Тоже захотел богатства? Или что за всем этим?..
– Товарищ комиссар третьего ранга, – прозвучало сбоку, все оглянулись: лейтенант, командир флангового охранения, вытянулся по стойке «смирно». – Разрешите обратиться к товарищу лейтенанту?
– Обращайтесь, – сказал Корелин и отошел в сторону.
– Товарищ лейтенант…
– Помоги собрать раненых и оружие с боеприпасами, – сказал Севка. – И пошли своих к раненым в лагерь – может, кто-то в силах держать оружие? На тот скат не лезьте, не нужно раздражать румын… У тебя водки нет?
– Нет, – растерянно пробормотал лейтенант.
– Жаль. Ладно, выполняй…
– А капитан Жуков?
– Смертью храбрых, – сказал Севка. – На самом деле, без дураков – смертью храбрых. Игорешин – тоже… Их бы к орденам представить… Иди уже, сил нет с тобой разговаривать…
Лейтенант опасливо взглянул на петлицы Орлова и пошел к своим бойцам.
– Значит, золото… – Севка сжал свое лицо ладонями изо всех сил. – Там, дома, – деньги. Здесь – золото. Зачем вам столько, Орлов? И ради этого…
– А что, ты совершил что-то плохое по моей указке? – Орлов присел на корточки. – Ты сподличал, предал? Ты спас людей… Те, кого ты привел из степи, сколько из них, думаешь, выжило бы без тебя? Думаешь, все бы вышли к красным? Я могу тебе точно сказать: почти треть сдалась бы в плен, а половина из сдавшихся стала бы сотрудничать с немцами… А заградотряд погиб бы полностью. Две трети в бою, а остальные… Их бы расстреляли, в лучшем случае. Что я сделал не так? Спас несколько тысяч жизней? Это плохо? Или я виноват в том, что это проклятое золото… эти чертовы ритуальные побрякушки кому-то нужны? Нет, ты мне ответь – что я сделал не так? Я не переоделся предварительно в костюм святого Николая? Я не раздавал детям конфеты? Я убил тех, кто бы и так погиб. Я… ты спас в результате несколько тысяч жизней… Это плохо? Да, через смерти. Да, через кровь, но ведь кто-то это должен делать? Кто-то должен разгребать грязь, не так ли?
Севка оглянулся на Костю, сидевшего рядом.
– Как это ты говорил, Костя? Если ты возьмешь на себя убийство какого-нибудь гада, то кто-то сможет не марать руки? Так? – спросил Севка.
– Что-то вроде…
– А эта версия твоего прекрасного заявления тебе нравится? Не тошнит?
Костя не ответил.
– Подавись ты своей правдой, – сказал Севка. – Золотом своим захлебнись… И деньгами, которые мы добыли для Деда…
– Я…
– Заткнись, Орлов! У тебя на лайбе есть патроны? Ты отдай мне «ДШК» и патроны. И что там у тебя еще есть?