Всеволод Залесский. Дилогия
Шрифт:
– Почему их не отправили? – спросил Севка. – Своим ходом к реке… мы бы им фору дали, ну, час-два… Они бы, может, оторвались…
– Мы сказали, кто-то и ушел. А остальные… Раненых бросать не хотят, имущество опять же, скот… Говорят, вас же много, мужиков, с ружьями… Бабы в нас верят, – усмехнулся сержант Сидоров. – А силком гнать… Я подумал, что пусть уж так. Может, драться будем лучше?
– Ладно, – сказал Севка, – Извините, если глупость сказал. По местам…
Он все еще не верил себе, не мог вместить в голову, что полтысячи
На смерть.
И командиры, и сержанты прекрасно понимали, что патронов хватит в лучшем случае на полчаса боя. А потом… Потом ни благие намерения, ни надежды баб в таборе ничего не изменят. И придется или бежать под пулями, или поднимать руки, или бросаться врукопашную, чтобы умирать было не так стыдно.
– Подпустить поближе! – крикнул Севка. – И без команды – не стрелять.
Он видел в кино, как командуют перед боем. Наверное, можно было придумать что-то получше… Как-то не так, хитрее, расположить бойцов, но ничего не приходило в голову, да и лейтенанты с сержантами не возражали.
Тут все просто получалось.
Высота между двумя заболоченными озерами. Вправо и влево от холма тянутся болота, потом овраги. Можно обойти, но крюк получался километров в десять, а даже пехотой напрямки, через овраги и грязь – не очень и полезешь, особенно если отряды, которые Игорешин специально для этого назначил, сработают правильно. По два десятка бойцов, с ручным пулеметом и десятком автоматов должны были прикрыть фланги. Так что – в лоб. Предстояла противнику атака в лоб, на высоту. Или отступление. Если командир у этого противника не захочет напрасно терять своих людей.
Орлов сказал, что удержать атаку надолго не смогли, но это тогда, в том варианте истории, когда здесь не было трех сотен бойцов, которых Севка собрал по дороге к Трехозерью. А теперь что-то может измениться.
Опытный командир заметит, что плотность огня высокая. И может, станет ждать подхода артиллерии…
Правда, Орлов говорил о танковой роте, это десяток танков.
Нет, у нас есть две сотни бутылок с бензином, подумал Севка. Только как-то не верилось ему в их эффективность. Это ведь не полицейские машины по Европе жечь во время антиглобалистских выступлений. Это танки. Они стреляют. Нужно встать прямо под пулеметный огонь метрах в десяти. Не струсить и не умереть до броска… И попасть нужно в двигатель, иначе просто сгорит бензин на броне, стечет на землю…
Когда-то давно Севка читал, что следует в бензин добавлять загуститель, мыло, например, чтобы не тек бензин, как вода… Но где тут взять мыло?
Севка спрыгнул в окоп, который они вырыли вместе с Костей. Неглубокий, по пояс.
– Ну что? – улыбнулся Костя. – Я пулемет с бронеавтомобиля прихватил. И две гранаты плюс пять бутылок. Мы всех этих фашистов в одиночку остановим. Ты да я…
– А те танки, что от бутылок увернутся,
– Какую кошку?
– Это анекдот. Старый. Хотя для тебя, наверное, еще новый. Значит, так, входит в салун… в ресторан… мужик, сажает на стойку бара мышку и говорит…
– Идут! – прокричал Жуков, подбегая к ним. – Там… идут…
– Хорошо, – сказал Севка. – Назад вернулся – уже молодец. Во-он, соседний окоп, специально для тебя. Там две бутылки с бензином. Поджигаешь тряпку в горлышке и бросаешь в танк. Разберешься?
Жуков затравленно посмотрел на окоп.
– И знаешь что, капитан? – Севка демонстративно медленно расстегнул свою кобуру, вынул наган и положил его на край окопа. – Я у тебя буду персональным заградотрядом. Героически погибнуть мешать не стану, а бежать – лучше даже и не пытайся… Понял?
Жуков кивнул, потянул себя за ворот, вырвал «с мясом» крючок.
– Да не психуй ты, Жуков! – Севка вытер лоб пилоткой. – Все мы когда-то умрем. Не побежишь – умрешь позже. Один мой знакомый сказал, что победят те, кто заставит трусов бояться себя больше, чем врагов. Вот ты, капитан, бойся меня больше, чем врагов. Это тебе мой совет. Понял?
Жуков снова кивнул и пошел к окопу, загребая пыль носками сапог, еще несколько часов назад блестевших, словно зеркало.
Севка успел закончить анекдот, потом рассказать еще пару в тему, а потом из облака пыли у подножия холма вынырнула группа конников, человек в двадцать.
– До полуэскадрона, – официальным тоном прокомментировал Костя. – Если и там кавалерия, то, считай, нам повезло. Умрем не сразу. Этих – так во всяком случае положим. Ну переполовиним, точно.
Кони и всадники были разные. Несколько высоких, стройных лошадей и с десяток низкорослых.
– Калмыки, мать их так, – сказал Костя. – Привели. Скот делить хотят… Эти, даже если бы мы всех гражданских отправили к Волге, не отцепились бы. Так что правильно, что люди не ушли. Правильно.
– Ну, правильно так правильно, – протянул Севка, пристраиваясь к пулемету. – Ты ленту подавай, пожалуйста…
– Ты же сам сказал – подпустить как можно ближе. А до окопов конникам еще метров сто…
– Моя любимая дистанция, – пробормотал Севка. – Меня просто хлебом не корми, дай только по всадникам со ста метров пострелять… Слышь, Костя…
Конники о чем-то переговаривались, разгоряченные кони не могли устоять на месте, перебирали ногами, пытались подняться на дыбы.
– Что? – спросил Костя.
– А почему ты согласился идти по приказу Деда? Привычка?
– Наверное…
– А почему тебя понесло сюда, почему ты не пошел на Базу? Только не говори, что из-за меня, что снова я виноват… Вот если бы я решил не идти, то и ты…
– Вот если бы ты решил не идти… – начал Костя, но от удара локтем в бок охнул и застонал. – Ты только не убивай, Севушка, дай с супостатом сразиться…