Всеволод. Граф по «призыву»
Шрифт:
– Иначе что? – Улыбнулась она, расплываясь в самой нежной и ласковой улыбке.
Всеволод встал с кресла. Чуть прихрамывая подошел к ней. Аккуратно приподнял подбородок. И тихим, спокойным, почти мертвым голосом произнес:
– Несмотря на весь тот бред, что творится между нами я тебя люблю. Но если ты не подчинишься – я запрещу пускать тебя на порог графства. Если же ты будешь навязчива, то я обращусь к светлым эльфам и попрошу их защиты. Да, я презираю всем сердцем этого бледноухого мерзавца. Но ты мне не оставишь выбора.
– Ты понимаешь, что говоришь? – Прошипела Викония.
–
Он замолчал. И все также прихрамывая вернулся на диван. Викония с очень странным взглядом смотрела на него. Молча. Поэтому он грустно усмехнулся и произнес:
– Ты же сама отказалась от того, чтобы стать моей супругой и хозяйкой этого графства.
– Я не отказывалась!
– Ну конечно. А я маленький забитый мальчик, который должен поскуливать под твоей дверью и ждать, когда же ты обратишь на него внимание? Ты ушла. Все бросила и ушла. Ничего не объясняя. Ни куда, ни зачем, ни когда ты вернешься. Что я должен был делать? Каждые полчаса помешивать суп?
– Какой суп? Что ты несешь?
– У нас шутка такая есть. Жена в дверях говорит мужу – я на пятнадцать минут к соседке, а ты каждые полчаса помешивай суп.
– Бред какой-то… - покачала головой Викония.
– Вот именно. Бред. Ты поступила еще хуже.
Помолчали. Долго. Сидели так и смотрели друг на друга, погруженные в свои мысли. Наконец Викония чуть подавшись вперед, спросила:
– Ты сказал, что любишь меня. Как это понимать?
– Так и понимать. Я тебя ненавижу, жажду убить и растерзать, когда ты рядом. Не постоянно, но с изрядной регулярностью. Но когда ты уходить мне становится грустно и пусто. И все мои мысли только о тебе. Не веришь? Хотя, что я говорю? Ты же чувствуешь ложь. Вот. Не знаю, что такое любовь. Но, я думаю, это она и есть.
– А эта, блохастая? – Махнула Викония головой.
– Любовь — это не сиськи-письки, любовь — это когда макароны вкусные. Что? Не знала? Неожиданно. Не девочка же вроде. У меня там был один друг. Жена. Дети. И он их любит. По-настоящему. Искренне. И ради них пойдет практически на все. Но он не может себе отказать в том, чтобы раз в месяц или два не найти себе девочку для развлечений. Желательно новую. Слабость у него такая. Кто-то пьет. Кто-то крестиком вышивает. Кто-то по бабам бегает. У всех свои недостатки. Даже у богов.
– Да что ты знаешь о богах… – Очень мрачно и тихо произнесла Викония.
– О местных? Мало. Но там, в моем мире, они, возможно, когда-то были. Во всяком случае мифов и сказаний о них великое множество. Я их читал. Не все, но многие. И знаешь, что я тебе скажу? Те боги мало отличались от людей. Такие же вздорные и никчемные создания в основной массе. Ну или сошедшие с ума в
– Сказал Всеволод и увидел, как Викония вся подобралась и начала заводиться. – Да брось! – Махнул он рукой, намек, впрочем, поняв прекрасно. – Что ты как ребенок? Я сейчас скажу «бе», а ты меня за это слово растерзаешь? Бред. Так, о чем это я? Ллос. Да. Почему ее называют хаотично злой? Ридлиан мне много рассказывал об улицах этого вашего Бензобака.
– Мензоберранзана!
– Да, да. Мезобензотарзана. Он ведь аккуратный и ухоженный. Это совсем не признак хаоса. Это порядок. А где порядок, там и порядочность. Злая? Да. Но не она такая, жизнь такая. А хаос. Бред. При чем он здесь? Ее что, так дразнят что ли?
– А что ты знаешь о хаосе?! – Спросила Викония, давно уже парящая тьмой из глаз. Сейчас же в комнате явственно потемнело. Всеволод же посмотрел на нее с жалостью в глазах и произнес:
– Господи, ну что ты за дура?
– ЧЕГО?!
– Ведь умная же женщина. Зачем ты прикидываешься? Иной раз глянешь – прямо умница, красавица и вообще – лучшая из лучших. Прямо хочется встать, расправить плечи и громко, во всеуслышание заявить: Вот! Смотрите! Завидуйте! У кого еще есть ТАКАЯ женщина? А иной раз тошно становится. До такой степени, что придушить тебя хочется. Чтобы ни себя не мучала, ни других.
– Это самое необычное признание в любви, которое я когда-либо слышала, - спокойным тоном произнесла Викония. И взгляд ее был… ну очень странный. Помолчала. А потом вдруг спросила: – А что ты скажешь о Шар?
– Вик, а что мне о ней сказать? Я ее не знаю. И со жрицами ее не знаком, если не считать той невезучей особы. Но она такая жрица, что... – махнул он рукой.
– Если судить по делам ее адептов и той философии, что они придерживаются, то я могу сказать только одно – девка она может и умная… да только при родах ее уронили головой об пол. А потом еще, и еще, и еще раз. Так что ум вроде есть, да только нацелен он на какие-то совершенно безумные вещи. На таких обычно надевают смирительную рубашку, запирают в лечебнице и долго, вдумчиво накачивают пилюльками, пока они не начинают пускать слюни. Или просто убивают. Ибо опасны для общества. Полагаю, что она одна из тех сумасшедших богов.
Снова посидели. Помолчали. Посмотрели друг на друга, думая о чем-то о своем. Наконец она встала и, кивнув, пошла к двери. Те распахнулись и обнаружили за собой не только Элианну, но и нескольких слуг.
– На нас напали! – Наперебой загомонили они.
Оказалось, что и к Южному, и к Северному замкам подошли армии. С одной стороны – королевства Моргар, с другой – Холиндела. Большие армии. Существенно большие, чем выставлял герцог лё Эрд. Засели за мощными, двойными осадными щитами и разворачивали лагерь.