ВШ 3
Шрифт:
Блин, как я буду биться в таком состоянии? Капли в нос я куплю, не вопрос, хотя выбор в советских аптеках в этом плане небогатый, всё большое нафтизин предлагают. Но надо бы ещё чего-нибудь выпить, для общего тонуса. От стакана водки с перцем я бы, может, и не отказался — научили меня в моём будущем так лечиться, но это ещё желательно на ранней стадии заболевания. Однако такой метод в данной ситуации не подходи. Во-первых, никто не продаст бутылку или водку в розлив несовершеннолетнему подростку, а во-вторых, выходить на ринг в поддатом состоянии —
Так что когда мы с Храбсковым вышли из здания института, чтобы отправиться в бесплатно предоставленную участникам турнира ведомственную гостиницу в Новогиреево, я предложил по пути к станции метро зайти в аптеку и затариться всеми необходимыми препаратами. Аптеку мы нашли не без труда, к тому времени из моего носа сопли лились буквально ручьём. Фармацевт, выслушав нас с тренером, посоветовала от насморка… конечно же, нафтизин! А более-менее хорошие препараты, как выяснилось, нужно заказывать по рецепту.
— Вы вот что, — посоветовала пожилая аптекарша, — как домой придёте — отварите картошку, накройтесь полотенцем и подышите над ней. Очень помогает, это я вам как фармацевт с 40-летним стажем говорю.
Мы с Храбсковым переглянулись и, ничего не говоря, отправились восвояси.
Этот способ с картофельной ингаляцией я прекрасно помню, не раз в детстве меня им пытались избавить от простуды. Но услышать такое от фармацевта… Ладно, от насморка пока перебьёмся каплями, а в остальном, надеюсь, молодой организм сам справится с болезнью.
Полпузырька капель я использовал ещё до выхода на ринг. Поначалу вроде помогало, а затем слизистая носа снова принялась за работу с удвоенной энергией. На ринг я вышел, хлюпая носом и протирая перчатками слезящиеся глаза. Перед тем, как прозвучал гонг, Храбсков в очередной раз спросил, не сняться ли мне с турнира по причине болезни, но я самонадеянно отмахнулся, мол, и не в таком состоянии побеждали. Это я про первенство Европы ему намекнул.
Вышел на ринг и чувствую, что носом дышать совершенно невозможно. Приходится открывать рот, а в нём капа, и хочется её выплюнуть, чтобы не мешала дышать. А во всём теле, сука, слабость, просто руку поднять — и то нужно приложить большее усилие, чем обычно.
Э-э, брат, что-то ты слишком много о себе возомнил, нужно было всё-таки послушаться тренера и сказаться больным. И ничего в этом постыдного, все мы люди, имеем право иногда и простудиться. Но теперь уже поздно пить «Боржоми». Драться надо — так дерись, как пела черепаха Тортилла в исполнении Рины Зелёной.
Ну я и полез драться в надежде, что соперник, заранее впечатлённый моими регалиями, вышел в ринг на ватных ногах и после моей первой же атаки прижмётся к канатам, а рефери, не мудрствуя лукаво, остановит бой ввиду
Как же я ошибался… Этот Садыков оказался не так прост, и голыми руками, как выяснилось, его хрен возьмёшь. Да и в перчатках тоже. Он спокойно отстоял в защите те полминуты, что я пытался его уничтожить, а затем, выждав, когда я выдохнусь, принялся меня самого гонять по рингу. А что мне было делать, только убегать. Так и пробегал до конца раунда, вяло отмахиваясь от перворазрядника из последних сил, и возблагодарил всевышнего, когда наконец прозвучал гонг.
— Ты что-то совсем скис, — встревоженно заглядывал мне в глаза Храбсков, одновременно обмахивая меня влажным полотенцем. — Как себя чувствуешь?
— Хреново, — честно ответил я, — но сдаваться не собираюсь.
— Послушай, Максим, если с тобой в ринге, не дай бог, что-то случится…
— Валерий Анатольевич, да бросьте, это обычная простуда, инфаркт мне не грозит. Тяжело, да, но, может быть, как-нибудь выстою ещё два раунда.
— Может быть, как-нибудь… Нельзя выходить в ринг и рассчитывать на авось. Если и второй раунд продолжится в таком же ключе — я выброшу полотенце… И никаких «нет»! В конце концов, я твой тренер и я отвечаю за твоё здоровье.
Я честно пытался оказать сопротивление этому крепкому узкоглазому парню из Павлодара, но мои силы таяли с каждой проведённой в ринге секундой. Каждый джеб давался мне с таким трудом, словно к руке была привязана пудовая, тянущая её вниз гиря. И двигался я уже не так резво, как мог позволить себе в начале боя. А соперник, этот среднеазиатский бычок, почувствовав, что со мной что-то не так, наращивал и наращивал давление. И что самое поганое, я ничего не мог ему противопоставить. У меня не было сил даже на один-единственный акцентированный удар.
Будь она прокляты — эта «Песня года» и московская слякоть, думал я, принимая на перчатки очередную порцию тяжёлых ударов. Что мне стоило подумать головой и приехать в Москву в нормальной зимней обуви? Ну, потаскал бы в пакете полуботинки, ничего страшного не случилось бы. А вот теперь расплачиваюсь за свою самонадеянность.
— Стоп!
Голос рефери остановил «избиение младенцев». Я опустил перчатки и увидел, что на канвасе ринга лежит белое полотенце. В первое мгновение подумал, что рефери остановил бой, чтобы убрать с ринга посторонний предмет, и только секунду спустя до меня дошло, что всё это значит.
А Садыков уже радостно вскидывал руки, и на его плоском лице отображались счастье и одновременно неверие в то, что случилось. Он, перворазрядник из Павлодара, только что победил мастера спорта, чемпиона Европы! Что ж, я его прекрасно понимал. Как и то, что в моей графе «поражения» появилась первая единичка. И это на глазах главного тренера сборной СССР Киселёва, который, наверное, от скуки, решил зайти, поглядеть бои пэтэушников. А может, на меня специально пришёл, кто ж его знает, и тут такой конфуз.