Вслед за бурей. Выбор мудрых
Шрифт:
– Верно, – улыбнулся Натан, довольный, что его поняли. – Имперцы ослабят себя войной с драконами, магистры останутся ни с чем, а мы без помех разделаемся с Даргоном и наскоро приберем к рукам Короткие княжества. Идеальный расклад – с какой стороны не взгляни. Мать бы точно одобрила.
– Убедил. – Даниэль снова был спокоен и собран. – Значит, Даргон. Мне же проще – не нужно беспокоиться о дорогах. Арней приведет к самым стенам святого города. Несколько дней – и будем готовы выступить.
– Это твой выбор, брат, – предупредительно поднял Натан палец. – Я всего лишь сообщил новости.
– Не переживай, младший брат, – с акцентом на слове «младший» медленно проговорил Даниэль. – Ответственность – не твое бремя. Наши
И Первый Ангел, не прощаясь, вышел из зала приемов.
Блоки! Все упиралось в проклятые блоки, которых не было. Снова везти по реке из сарийских каменоломен – непозволительно долго. Самим тесать здесь? Так нет, ни специального инструмента, ни обученных этому делу людей. Да и до ближайших гор прорва миль – доставка сожрет кучу времени. Может, попробовать разобрать городскую стену? Камни, из которых она сложена, мелковаты, но, если соединить раствором по несколько штук…
Даниэль сидел в герцогском троне, размышляя над тактикой будущей осады Севрона. Взятие Индара прошло относительно просто и с мизерными потерями только благодаря обстрелу имперских позиций и городских стен с помощью Вихря. Столица Даргона, стоящая в устье Арнея, точно так же прижималась к реке. Зачем же придумывать что-то новое, когда в арсенале есть проверенный действенный способ. Фокус с обстрелом городских стен прямо с воды сработает и сейчас – в этом Первый Ангел был абсолютно уверен. Более того, только этот прием позволит обойтись без долгой, хлопотной, кровопролитной осады. Лезть лично к воротам со стенобойным шаром больше Даниэль не желал. Хватило прошлого раза. Тот наглый имперец – Арчибальд Монк, чье имя Холодный на всякий случай решил не стирать из памяти, тогда едва не достал его со своей кавалерией. Редкий случай, когда он – сын Богини испытал настоящий страх. Но ничего, больше он так собой рисковать не станет. Блоки! Проклятые блоки! Нужно собрать на прибрежных лугах те немногие, что остались целы после встречи с землей и имперскими латами.
– Мой Ангел! – один из Бесстрашных, согнувшись в поклоне, застыл у открытой двери, сквозь которую только-что вихрем влетел в зал приемов. – Богиня!
– Что?! – вскочил на ноги Даниэль.
– Со стены донесли. Речной Замок на дальней излучине. Движутся к нам.
Быстрым шагом, едва не срываясь на бег, Первый Ангел миновал продолжавшего гнуть спину Бесстрашного и, выскочив из зала приемов, двинулся по коридору в сторону ближайшего выхода из дворца. Шестеро стражников, охранявшие двери снаружи, немедля кинулись следом. Пять минут – и Даниэль уже поднимался на стену по винтовой башенной лестнице. Последние ступени, выстроившиеся по стойке смирно солдаты в желтых плащах, пролепетавший приветствие сгорбленный офицер, камень настила, зубцы, гладь Арнея и… Замок матери – тут уж ни с чем не спутаешь.
Огромная плавучая помесь крепости с кораблем медленно ползла по течению, влекомая шестеркой галер. Тросов, связующих Замок с буксирами, отсюда было не видно, из-за чего несведущему наблюдателю могло показаться, что весельные малышки убегают от жуткой громадины. Но Даниэль-то прекрасно знал, что даже вниз по реке замок матери ходит «на привязи». Неповоротливое деревянное чудище самостоятельно передвигаться не могло. Дашь свободу, течением стащит на мель – и пойди потом сдвинь эту тушу. Капитанам буксиров и так каждый раз при швартовке к причалам приходится проявлять чудеса маневрирования. Как и при отходе плавучей громады от берега.
Вопреки своему названию, Речной Замок мало в чем походил на каменных сухопутных собратьев – ни изящества, ни причудливых украшений, ни арок, ни башен, ни окованных сталью ворот. Единый дощатый настил покрывал шесть подогнанных друг к дружке вплотную барж, превращенных в закупоренные поплавки. По периметру шла сплошная стена с редкой цепью бойниц ближе к верху. Середину же занимал многопалубный слоеный пирог из технических и жилых помещений, к центру чуть выпирающий ввысь острым куполом, над которым на шпиле гордо реял большой желтый флаг. При этом наружную аскетичность с лихвой окупала роскошь внутреннего убранства. Покои Великой Богини, как и зал церемоний купались в золоте, парче и предметах искусства. Даниэль много раз путешествовал с матерью по Арнею в этой плавучей сокровищнице – то еще, надо сказать, удовольствие.
Он, вообще, не особо любил церемонии, помпезность и вычурность. Все это показное богатство… Тьфу! Перед кем им топорщить перья? Перед подданными? Те и так боголепно млеют от одного только упоминания имени Великой Богини, или ее сыновей. Иностранцам же все равно не увидеть, ни великолепия арасских дворцов, ни прекрасных картин в залах Речного Замка. Хотя, сам Замок теперь может узреть каждый любопытный нарвазец, рискнувший подобраться к реке. И какой бес, вообще, принес сюда мать?! Вторжение полностью отдано ему – Даниэлю на откуп. Все продумано, обговорено, точки в спорных вопросах поставлены. На войне он – царь и бог. Армии подчинены ему напрямую. Не дай Кэм-создатель, Сара сейчас полезет не в свое дело!
Развалившись на герцогском троне, мать внимательно слушала отчет Даниэля о нарвазской кампании в целом и взятии Индара в частности. Кроме них двоих в большом зале приемов не было ни единой души. Не считать же людьми четверых немых великанов, что статуями застыли у матери за спиной с оголенными мечами наизготовку – застать Сару без этих живых атрибутов власти имелась возможность лишь в ванной, да и то Даниэль до конца не был в этом уверен. Взращенные с младенчества слуги-охранники сопровождали свою хозяйку всегда и везде: будь то пир, прием, встреча с кем либо из Ангелов, или прогулка по саду. Традиция таскать за собой безмолвных амбалов уходила корнями ко временам предшествующим его рождению, так что Даниэль еще с детства привык считать немых воинов мебелью. Когда-то давным-давно мать и ему предлагала обзавестись подобным эскортом, но Первый Ангел слишком любил одиночество, да и не видел нужды в дополнительной защите лучшего бойца Сарии, коим считал себя с молчаливого согласия братьев.
Несмотря на проделанный путь, выглядела мать, как всегда, великолепно. Роскошные волосы, скатываясь черными водопадами по оголенным плечам, обволакивали изящную фигуру Богини невесомым блестящим коконом. Снежно-белое короткое платье в обтяжку не скрывало, а только сильнее подчеркивало девичью упругую грудь и крепкие бедра. Ярко-голубые глаза сверкали льдинками из-под тонких бровей. Покрытые серебристой помадой полные губы в недовольстве жались друг к другу. Маленький немного вздернутый нос еле заметно подрагивал в такт с частым дыханием. Тонкие, увитые браслетами руки спокойно лежали на подлокотниках, не в пример, качающейся вверх-вниз миниатюрной ножке, обутой в серебряную же узкую туфельку, расшитую кристаллами хрусталя.
Залюбовавшись матерью, Даниэль с трудом поборол в себе отвращение, вспомнив с кем та проводит ночи.
«Надеюсь, она не притащила ублюдка с собой», – мелькнула в голове Первого Ангела неприятная мысль. Даниэль прекрасно умел, говоря об одном, думать о совершенно другом – это было одним из его многочисленных талантов. Вот и сейчас, когда губы вещали про битвы и силу Вихря, мозг рисовал образ тощего щеголя с бабской косой за спиной, что вышагивал гоголем возле трона Богини все последние месяцы. Никчемного линганца, позорящего свой род Вечных, год назад притащил матери Нат – дорогая игрушка и племенной жеребец в одном флаконе. И хотя Даниэль понимал, необходимость присутствия Теодора в спальне Богини накануне грядущей Бури, а своего отвращения к Мудрецу-перебежчику побороть все равно не мог. Закончив с отчетом, он даже не удержался и спросил про линганца: