Вслед за героем
Шрифт:
— Еще сегодня утром он был здесь. — Капитан ткнул длинным жестким ногтем в черный кружочек, обведенный жирным красным кольцом. От кружочка в разные стороны вилась черная паутина дорог.
— Батальон Абдурахманова разгрыз этот фашистский орешек. В полдень этот пункт был в наших руках. Но к вечеру все полетело к чертям: связь с Абдурахмановым прервалась… А, черт! — он на минуту умолк, схватившись рукой за щеку. — Наш батальон не соприкасается с батальоном Абдурахманова. Мы вот здесь. — Капитан обвел пальцем подобие круга в стороне
За плащ-палаткой, делившей блиндаж на две части, загудел полевой телефон.
— Але! «Висла» слухает! У чем дило, — закричал в трубку звонкий голос с мягким украинским выговором. — «Волга» вас требует, товарищ капитан!
Идя к телефону, капитан обещал утром дать мне в проводники своего ординарца.
Я вышел из блиндажа в густой чернильный мрак. Надо было искать землянку связистов, где я условился встретиться с сержантом Мадраимом.
В воздухе стоял острый запах гари. Не было слышно ни артиллерийской канонады, ни грохота взрывов, но далекие хлопки редких выстрелов, треск коротких пулеметных очередей, могучие вздохи моторов танковых подразделений, базировавшихся в окружающем лесу, наполняли этот мрак горячим дыханием наступления.
Голубые ножи прожекторов полосовали небо во всех направлениях. Разноцветные ракеты, как искры большого костра, вспыхивали и гасли над черной стеной леса.
Спускаясь по неровным высоким ступенькам в блиндаж связистов, я был несколько смущен тишиной, царившей там. Туда ли я попал? Но, войдя в блиндаж, я понял, что не ошибся. Вокруг большого стола сидели и стояли солдаты. Все взгляды обратились в мою сторону. Увидев меня, кто-то разочарованно сказал:
— Опять не он!
— Вы кого-то ждете? — спросил я рассеянно, вглядываясь в темный уголок, где на нарах, покрытых ветками хвои, я решил устроить свой ночлег.
— Так точно, товарищ лейтенант, — ответил солидного вида старшина. На его лице, покрытом крупными рябинами и густой золотистой щетиной, играла озорная улыбка. — Гости у нас ныне знаменитые на весь полк.
— Один уже здесь, — звонким голосом крикнул молодой солдат в шапке, лихо сдвинутой на самый затылок так, что вся копна черных кудрявых волос была на виду, — нате, любуйтесь!
— Стой, не галди, — с прежней улыбкой прикрикнул на него старшина. — Так что, так точно, один здесь, а другого ждем… Думали: это он, а оказалось, вы…
А тот, кого ожидали, пришел никем не замеченный, пока окружавшие меня солдаты наперебой объясняли «обстановку».
Мы услышали чей-то громкий и радостный возглас:
— Мадраим! Да неужели это ты?
— Салом, брат Василий Андронов!
— У черт, все равно как медведи… — сказал кто-то, восхищенно глядя на обнимавшихся солдат. Фронтовая лампа из артиллерийской гильзы и куска шинельного сукна тускло освещала эту радостную сцену. Мадраим и Андронов гулко хлопали друг друга по спине, сжимали в объятиях до
— Вот, значит, свиделись, а?.. — сказал Андронов, усаживаясь рядом с Мадраимом.
На невысокой коренастой фигуре Андронова сидела крупная голова, и все на ней было крупным — нос, подбородок, губы. Небольшими казались только светло-серые глаза.
Андронов… Андронов…
Теперь я припомнил не только эту фамилию, но и статью за такой подписью, помещенную в нашей газете. Андронов писал в ней об отважном разведчике узбеке Мадраиме.
Вскоре после того, как мы поместили статью Андронова, к нам в редакцию заехал полковник Лебедев.
— Приехал поблагодарить! — сказал он гулким басом.
Его подтянутая фигура дышала силой и здоровьем.
— Я старый солдат. Много видел на своем веку. Можете поверить мне — статья Андронова о Мадраиме подняла боевой дух солдат. Да и сам-то Андронов молодец, можно сказать — гордость полка.
Мы, польщенные похвалой полковника, испытывали такую гордость, словно сами совершили геройский подвиг…
Сейчас Андронов и Мадраим перед моими глазами.
— Откуда теперь? — спрашивает Андронов.
— Из Москвы. А ты?
— А я как раз с другой стороны.
Оказывается, Андронов — из батальона Абдурахманова. Он прибыл в штаб полка, куда доставил пленных немецких офицеров.
Люди плотнее сдвинулись вокруг друзей. Если Мадраиму хотелось скорее узнать фронтовые новости, то остальным не терпелось услышать о Москве, о далеком тыле.
— Давай рассказывай, не тяни!
— Как там жизнь и вообще?..
Мадраим распутывает веревки на одном из баулов и извлекает из него аккуратно завязанные мешочки.
— Угощайтесь, — говорит он, высыпая на стол их содержимое.
Горки изюма, сушеного урюка, кураги появляются на столе. Кто-то крякает от удовольствия:
— Такое дело следовало бы спрыснуть.
— Ну, ну! — ворчит старшина. — Завтра — горячий день, не до того.
А сам, между прочим, встает, идет в противоположныйугол землянки и возвращается с трофейной немецкой флягой в суконном чехле.
— Вот тут осталась самая малость, но на двоих хватит, — говорит он и кладет флягу на стол.
— А мы к ней добавим. — Глаза Мадраима хитро улыбаются. Он извлекает из баула две бутылки, аккуратно обвернутые бумагой.
— Пожалуйста, прошу, — Узбеквино!
Булькает осторожно разливаемое в кружки вино. Солдаты чокаются и, обильно заедая небольшие порции водки изюмом, урюком, курагой, комментируют:
— Значит, лучше жить стали. Это хорошо.
— На сердце у них веселее стало.
— Знамо, какая радость каждый день сводку слушать: наступаем!
Мадраим кричит в мой угол, где я уже устроился на ночь: