Всплеск внезапной магии
Шрифт:
– Нет, иди в ту комнату и сядь, – сказала Глэдис. – Когда я думаю, мне надо быть одной.
Втайне вздохнув с облегчением – то, что она согласилась подумать над его словами, было уже немало, – Марк послушно ушел и сел на жесткий диван среди джунглей, глядя наружу сквозь ромбовидные стекла в двери на веранду. Глэдис наконец разрешила дождю пролиться: снаружи так и хлестали прямые белые струи, в комнате было полутемно. Кошки сходились в дом и собирались вокруг Марка. Плетеные кресла стояли теперь на веранде, как и почти все прочее имущество со двора. Марк сидел и слушал, как журчит и пришепетывает дождь, и едва не заснул, но
– Ты мне так и не сказал, кто это, – проворчала она. – Правда, Джимбо? Как будто кто-то сделал из нас подопытных кроликов. Марк, я имею право знать.
Марк взял большой размякший покупной пирог с курятиной и немного горошка, твердостью напоминавшего дробь, вздохнул и в целях безопасности вышел вместе с Глэдис на другой уровень континуума, где и изложил свою теорию. И увидел, как глаза ее округлились во мраке кухни.
– Такому в жизни не было никаких доказательств, – сказала она. – Доедай. Не хочу тебя торопить, но мне надо в больницу. Я там нужна кое-кому.
Он был совершенно уверен, что уже утратил в ней союзника, но все же собрался с силами и постарался доесть пирог. От нервов пирог у него в животе слипся в твердый ком, еще и угловатый в придачу. Марк смотрел, как Глэдис упаковывается в прозрачный полиэтиленовый дождевик и роется в бесформенной сумке в поисках денег.
– Хочешь – поехали со мной, – предложила она. – Я пока еще думаю, да и на девочку тебе стоит поглядеть. Едешь?
Он кивнул и следом за ней вышел в промокший сад, где без особого удивления обнаружил, что то самое такси, на котором он приехал, снова подкатило к обветшалой калитке. Он залез в машину вслед за Глэдис и сел, скорчившись вокруг угловатого пирога в животе, не зная, надеяться ему на что-то или просто отчаяться.
Глава
4
В больнице Глэдис явно знала все входы и выходы. Не снимая полиэтиленового дождевика, она шустро проковыляла по нескончаемому коридору к лифту. Марк шагал следом и думал, что, если бы не капли дождя на плаще, можно было бы решить, будто ее сюда вызвал какой-нибудь медиум. Неудивительно, что никто из встречных ее не замечал. Марк и сам наложил на себя такие же чары «Не смотри на меня», но это далось ему не без труда. В больницах ему всегда становилось остро не по себе. Они полны боли – и ее противоположности, бодрой бессердечности… А может быть, лучше сказать – жестокости?
Глэдис обернулась к нему только в лифте. Она была собранная и деловитая – почти что бодрая.
– Девочку привезли часов в пять утра, – сказала она. – Бедняжка сильно пострадала и послала зов. Только один. Потом замолчала и отозвала все обратно, будто ошиблась. Правда, у нее сейчас каждая капля силы на счету, просто чтобы не умереть. Хорошо хоть я успела зацепиться, пока она звала. С тех пор послеживаю за ней – и есть в ней что-то очень и очень странное. Честно говоря, когда ты появился, я была уверена, что это по ее поводу приехали. Ты застал меня врасплох. Нечасто я так ошибаюсь.
Марк только кивнул. Шахта лифта была словно срез многослойной боли, наполнявшей больницу. Лифт провез Марка сквозь ослепляющий материнский страх, сквозь скрежет сломанной кости, сквозь разъедающую кислоту внутренней опухоли, сквозь лихорадочные сны и на миг – какое счастье, что на миг, – сквозь вспышку мучений анестезированной плоти под скальпелем. Марку пришлось собрать все силы, чтобы отгородиться.
Когда он вышел из лифта и следом за Глэдис зашагал еще по каким-то коридорам, мимо коек, легче не стало. В этой больнице была, похоже, свободная планировка или что-то вроде: через каждые несколько шагов в углу с окнами стояло по нескольку коек. На подушках лежали искаженные лица. Там и сям в постелях сидели женщины и в сосредоточенном эгоцентризме смертельно больных жадно ели шоколадные конфеты или тупо смотрели на неумолчно болтавших посетителей. Место, куда направлялась Глэдис, тоже оказалось в углу. Его можно было принять за угол, где держат ненужное оборудование, если бы и там не стояла койка. И там у Марка словно гора с плеч свалилась. После напористой боли, наполнявшей больницу, настала такая блаженная тишина, что Марк даже не сразу понял, что происходит.
Глэдис кивнула ему:
– Чувствуешь? Видал когда-нибудь подобную защиту?
Только тогда Марк связал тишину с койкой, вокруг которой и стояло в основном все оборудование. «Как же я сам не догадался?» Он изумленно смотрел на обитательницу койки – совсем юную и маленькую. Чтобы блокировать такое количество боли, когда сам так слаб, нужно быть очень сильным практикующим магом. Марк думал, что знает всех на планете, кто обладает способностями такого масштаба. Однако худое исцарапанное лицо на подушке было ему незнакомо.
– Ну, кто же ты, лапочка? – вслух поинтересовалась Глэдис. Пухлые веснушчатые руки сомкнулись на свободной руке девушки в замок – мягко и нежно. Старуха засопела от сосредоточенности.
– Она откуда-то издалека, – проговорила она. – Плохо, плохо… Та машина, что наехала на нее, сильно ее, бедняжечку, помяла, весь тот бок, а они, дураки, обезболивающих пожалели. Ну вот… ну вот, тетушка Глэдис поставила вокруг тебя кое-какие блоки, солнышко, и теперь можешь пустить все силы на то, чтобы поправляться. – Она повернула голову и через плечо шепнула Марку: – Что скажешь о цвете лица?
Марк задумался. Исцарапанное, ободранное личико было синюшное, как всегда при тяжелом шоке. Осторожно, стараясь не задеть ссадины, он положил ладонь на худую щеку лежавшей без сознания девушки. От прикосновения из-под руки толчками повалило что-то едкое, серо-голубое, тошнотворное и до того мощное, что у Марка в животе стало нехорошо. Он убрал руку.
– Ее отравили. Не знаю, что за яд.
– Я тоже, – отозвалась Глэдис. – Час от часу не легче. А врачи, дураки, даже не заметили. Дай руку, посмотрим, что тут можно сделать.
И с этими словами она схватила его за руку. Некоторое время они вдвоем молча сосредоточенно вытягивали тошнотворные серо-голубые волны и сваливали их во все отстойники, готовые их принять, потом снова вытягивали и сбрасывали отраву, тянули и сбрасывали, пока отстойники не переполнились.
– Не знаю, что это, но доза огромная, – сказал Марк, – и большинство обычных отстойников его отторгает.
– Они сделали что могли, как и мы, – обиделась Глэдис. – Давай посмотрим, помогло ли. – Она ласково похлопала девушку по тощей руке. – Очнись, солнышко. Тетушка Глэдис пришла. Глэдис тебе поможет. Очнись, лапочка, расскажи Глэдис, что тебе нужно, она все-все сделает.