Всполохи на камне
Шрифт:
— Да, Лия, мы едем вместе. — мужчина отводит взгляд, но продолжает стоять передо мной. — В два часа будьте на рабочем месте, нужно собрать необходимые документы.
А потом начальник мой тихо разворачивается и, припадая на трость, идёт в кабинет. Мне заметно, что ходьба Петровскому стоит немалых усилий, а вчерашняя поездка отразилась на лице темными кругами под глазами. Он выглядит усталым.
В этот момент я вспомнила, как стояла перед Петром в реанимации, когда он очнулся. Кажется, что все это было так давно, так много всего произошло с того времени. Тогда он меня напугал, неприятно
И сама же смеюсь над собой. Поздно, Лия, поздно.
39. Пётр
Брать Лию с собой было необязательно, но я реально боялся оставлять её одну. Так и мерещилось, как Васька крадётся в приемную, чтобы продолжить то, о чем его сам и попросил. Ссориться с ним я не собирался и поэтому решил использовать другой маневр — минимизировать им возможность общения.
Я подошёл к большому окну своего кабинета, мне всегда нравилось смотреть на город сверху, я чувствовал себя сильным, уверенным в своих силах, уверенным в том, что я делаю. Ради своей работы я жертвовал многим. Жертвовал? Нет, это совсем не так.
Работа была источником жизни для меня, радость от достижений новых рубежей вселяла в меня море энергии, поэтому ни о каких жертвах не было речи.
Но всё изменилось и, не признавать это, было бы с моей стороны глупо. Авария, похоже, расколола мою жизнь на до и после. Я всегда был здоров, сил было без меры, казалось, что мне всё по плечу и достижение любой цели — только вопрос времени.
Физическая немощь, надо признать, очень отразилась на моем психическом состоянии. Я стал более злым и раздражительным, хотя меня можно назвать счастливчиком, так как восстанавливался быстро. Сейчас уже хожу сам, хоть и с палкой, но мог ведь и совсем инвалидом остаться.
Но мой вынужденный больничный отпуск предоставил мне много времени для раздумий. Лежал я и представлял, что если на этом всё? Не будет прежнего Петровского? Кому будет до меня дело, кроме матери и отца? Чего я буду стоить, как мужчина? Смогу ли иметь хоть какую личную жизнь?
Слава Богу, что врачи меня практически вернули в прежнее состояние, но червячок сомнения остался. Купить я могу что угодно, но это перестало меня греть, словно деньги стали не такими заманчивыми, хотя их важность для меня неизменна.
Трясу головой, пытаясь вернуться в нормальное рабочее состояние и сажусь за стол, включаю монитор, до двух часов у меня есть чем заняться. Но палец сам тянется, чтобы нажать на просмотр камер приемной. Лия собирается уходить на обед. Я прилагаю усилие для того, чтобы не пуститься следом за помощницей и узнать, куда она пошла. Но сдерживаю себя, я итак уже ощущаю себя каким-то недоманьяком, который следит за собственной сотрудницей. Всё, хватит, Петя, успокойся и работай.
Время пролетело быстро и меня отвлек от работы стук в дверь.
— Да, войдите! — отвечаю на стук.
На пороге Лия и я смотрю на часы. Надо же, час пролетел!
— Петр Андреевич, что нужно брать с собой, кроме обычного набора документов? Они готовы. — не помощница, а само смирение.
Я встаю и, опираясь
— Возьми эти две папки, — указываю на свой стол, — и планшет. Там есть все, что нужно. Это удобнее — меньше таскать бумаг с собой.
Наблюдаю, как Лия тут же исполняет указание. Голову склонила, но я видел, как она губу закусила, когда я с тростью у стола ковырялся. Жалостливая моя. Это хорошо, я запомню. Замечаю, что теперь, когда я могу передвигаться в полный рост, Лию смущает, когда нахожусь слишком близко к ней.
Собрав документы, двигаемся в сторону лифта. На полпути нам встречается Катерина, сотрудница отдела кадров.
— Петр Андреевич, вы уезжаете? — девушка хмурится.
— Да. Что случилось?
— Пока ничего, но мне нужно с вами поговорить. Когда можно? — нетерпеливо говорит Катя.
— Если ничего не случилось, значит жду тебя завтра с утра. — спокойно иду дальше, тем более, процесс ходьбы теперь требует немало внимания.
Стоим с Лией у лифта, она смотрит перед собой, в мою сторону ни взгляда. А я наглым образом рассматриваю тонкий профиль девушки и наслаждаюсь процессом дыхания Лии — грудь поднимается и опускается, поднимается и опускается. Звонок лифта выводит меня из транса и я отрываю взгляд от помощницы и делаю шаг к подъехавшей кабине. Лия идёт следом и мы оказываемся в замкнутом пространстве.
Теперь мы оба смотрим на табло, где меняются цифры, отмеряя этажи. Нас, как обычно, плавно несёт к земле, но вдруг лифт словно натыкается на груду камней и сначала раздается жуткий скрежет, а в следующую секунду гаснет свет.
Я успеваю лишь инстинктивно согнуть ноги в коленях и ухватится рукой за поручни, а Лия от удара отшатывается в мою сторону и, фактически, врезается в меня, после чего мы в обнимку приземляемся на пол.
40. Лия
Сегодня время спрессовано, словно минуты стали короче. И такое происходит, когда рядом Петровский, я заметила это. Когда он в отъезде время хоть и бежит, но нет ощущения, что я не успеваю чего-то. Понимаю теперь, почему его сотрудники так эффективно работают под таким руководством.
На обед спустилась в ресторан на первом этаже, где меня ждал отец. Отметила для себя, что сейчас я почти не чувствовала былого напряжения, как раньше, когда общалась с Андреем Николаевичем.
Эта неделя потребовала от меня столько сил и энергии, что вопрос о том, как я чувствую себя в роли дочери Андрея Петровского просто не поднимался в моей перегруженной голове.
— Привет, дочь! — раздалось за спиной.
Резко разворачиваюсь и вижу рядом отца, который стоит засунув руки в карманы брюк и заговорщицки подмигивает мне.
— Ну, что? Наедимся чего-нибудь вредоносного? — вопрошает.
Я вдруг ощущаю такую лёгкость, даже эйфорию, от того, что этот красивый мужчина — мой отец. От его добрых глаз и озорной улыбки, от мальчишеской позы с этими оттопыренными карманами. И все случается само собой, без подготовки.
— Привет, пап. — мне кажется, что улыбаются не только мои губы, но и сердце. Бьётся в груди и весело хихикает, глядя как округляются глаза мужчины напротив, а потом вспыхивают радостью.