Вспоминай меня ночью
Шрифт:
Сейчас все по-другому.
Может, думает? Решает: «да» или «нет»?
Но, почему так долго?! Долбаные сутки!
Мое время меряется секундами и сигаретами, а не часами, и я открываю уже третью пачку. Курю теперь ее марку, сидя на ее месте, на подоконнике. Ментолом и никотином выжгло уже всю слизистую, и давно хочется пить, но все, как-то, не до этого…
Выживаю воспоминаниями – это мой кардиостимулятор и, иногда, дефибриллятор.
У меня море времени для наблюдения за моей болью, и я разложил свою муку на несколько частей, четыре камеры пыток.
Первая – это желание близости с ней. Мое тело против ее отсутствия. Кожа горит, вспоминая прикосновения, а желание касаться ее вызывает ломку – раздражение, физическую боль и невозможность найти хоть какое-то удобное положение в пространстве. Напряжение загоняет меня до такой степени, что приходится облегчать его физической болью, расхе*ачивая, периодически, кулаками стены. Ощущения от ее ласк, сводя с ума, налетают на меня, как призраки. На несколько секунд я физически чувствую ее касания, поцелуи, слышу стоны, а потом все резко исчезает. Через мгновения кайфа наваливается осознание того, что больше, бл*ть, никогда… Этого не случится больше НИКОГДА! И этот перепад температур сминает меня, заставляя просто валиться с ног в том месте, в котором застанет. Нескончаемая агония…
Вторая – это боль от ее потери. Это - тоска, отсутствие смысла, давящее ощущение в груди… Это - хождение по квартире и прикосновения ко всем вещам и местам, которых касалась она. Это – мысленное слайдшоу наших счастливых моментов, и это - почти непреодолимое желание закинуться чем-нибудь, и забыться… Ее слова… Я перематываю свой воображаемый диктофон, и переслушиваю все ее монологи и фразы, стараясь прочнее закрепить в памяти стирающиеся детали и интонации. Ее взгляд… Ее ласка моих ресниц… Ее нежность… И то тепло, что наполняло меня рядом с ней. И мой трепет, когда она касалась меня. И понимание того, что это - мое счастье… И того, что все это - БЫЛО. А я не сумел сделать ничего, чтобы это осталось у меня. Я крушил все это, словно полоумный…
Третья – это осознание ее боли. Понимание, что она теперь ищет помощи у того, кто обидел ее раньше. Потому, что уровень боли, причиненной мной, намного больше, чем причиненной им. Чувствую ее куклой, которой играют жестокие дети. И я сам, добровольно, отдал ее им для их жестоких игр. Сломал ее… В этой камере нет никакой детализации ощущений, а просто цунами из боли и ненависти к себе. Оно просто накатывает и выключает на несколько секунд, не позволяя ни дышать, ни двигаться. И только пальцы тянутся за очередной сигаретой.
Четвертая – это понимание того, что я буду жить. Без нее…
И это заставляет меня с воплем срываться с места и опять вихрем разносить все на своем пути, пока я не пройду опять все свои камеры пыток, и меня не отпустит на пару минут.
Звук щелчка в замке заставляет меня подскочить, а мое сердце - на секунду ожить, чтобы попытаться в очередной раз проломить себе выход.
Но истерит только тело. Мозги знают, что это - Алиса. И я, отворачиваясь, отхожу к окну.
– Что за пи**ец тут случился, пока меня не было?!
Мне хочется, чтобы она ушла… Но я понимаю, что мне нужен хоть какой-то перерыв от самого себя. Поэтому стою и, скрипя зубами, терплю ее мастерски сформулированную гневную тираду.
– Опять нихрена не ел, да?
– Забыл.
– Дай-ка сюда руки… Е*учий случай! Ты заражение крови хочешь получить?! Думаешь, что с Хлоей на собственных похоронах увидишься? Совсем уже мозги сжег… Алекс, ну, что ты… – вздыхает. – Садись, сладкий. Будем лечить твою душевную болезнь…
Тихо матерясь, приносит из ванной аптечку и, заливая мои сбитые костяшки перекисью, внимательно смотрит на меня.
– Вы не поговорили?
– Нет. Я пытался… Не отвечает. Вообще, ничего.
– Ты знаешь, что Дэм расторгнул наш с ним договор? Он больше не трахает меня…
Дышу, дышу, дышу… Это не может быть то, что вертится в моей голове…
– Он, без вариантов, оприходует твою малышку… Потому, что ты - романтичный дурак, а он - продуманный манипулятор. Надавит, куда нужно, подкрутит болтики в ее, развороченном тобою, мозгу. Пара бокалов вина… Музыка… Тебя вспомнит нехорошим словом… Прижмет к себе покрепче, естественно, исключительно только для того, чтобы утешить… И, может быть, танец… потом горячее дыхание в районе ушка… пара мастерских касаний… Она ему еще и спасибо скажет на утро! Хотя - не успеет, утром он ее еще разок…
– Заткнись, Элли.
Ухмыляется, не прекращая перематывать мои избитые кулаки.
– Не нравится, Алекс?! Тогда, бл*ть, делай что-нибудь!
– Я жду…
– Жди, жди, сладкий… Пока он там поудобнее пристраивается…
– ХВАТИТ! Я и так все понимаю прекрасно… Сколько сейчас?
– Девять… Где она сейчас?
– Да, откуда, твою мать, мне это знать-то?!
Завязывает последний узелок на бинтах.
– Поешь!
На столе появляются пакеты с какой-то едой в пластиковых контейнерах.
– Не буду! – качаю я головой.
Просто не полезет в горло!
– Спорим, спорешь сейчас всю тарелку?
Хитрюга… Что-то задумала. Что?
Молчит и требовательно смотрит. Ладно! Поиграем в твою игру, Кроха. Открываю какую-то ближайшую хрень и беру в руки вилку. Твой ход детка! Кручу вилку в руках и требовательно смотрю в ответ.
– Мы переписывались сегодня с Хлоей…
И первая порция еды отправляется мне в рот. Глотаю, почти не жуя. Быстро подцепляю следующую и останавливаюсь.
– Я заманила ее в гости…
Быстро проглатываю следующую порцию и запускаю вилку в салат. Да, это салат.
– Примерно через час…
Салат с ветчиной, сыром и оливками…
– И ночевать она будет у меня…
О*уенно вкусный салат! И я сметаю все, что есть в контейнере, уже через пару минут задумчиво водя вилкой по пустому дну.