Вспомни меня 2
Шрифт:
«Подходящее» было произнесено таким странным тоном, уже, правда, мне знакомым. В тот раз мы говорили о моих памяти и опытности в интимных делах.
Подходящим местом оказывается поляна всего в каких-нибудь семи-восьми минутах на восток от землянки. Мы с Рэйчел тогда наощупь взяли курс повыше – на север и пропустили место, от которого всё во мне начинает светиться.
Поляна скорее похожа на долину с высокой и сухой, почти белой травой, выспевшие колосья которой покрыты белым пухом. Когда слабый ветер проходится по ним, ковёр оживает и превращается
Я так долго любуюсь этой красотой, что даже голова начинает кружиться.
– Что-то ты притихла… – внезапно замечает Альфа.
Он уже разложился: вынул наши спальники и расстелил на траве, развернул бумагу с запечённой рыбой.
– Тут так… красиво! – признаюсь я. – Может, тут останемся?
– Навсегда? – сощурившись уточняет он.
– Да! – радостно киваю я.
– Боюсь, зимой тебе всё это разонравится. Особенно, если я не успею построить нам хотя бы шалаш.
И тут только до меня доходит:
– Ты отправил её в лагерь, потому что она – гарантия моей безопасности? – я усаживаюсь рядом с ним.
– Ну наконец-то! – расплывается он в улыбке. – И это, разумеется, не единственная причина.
Мне плевать на все возможные причины всего сущего на земле. Он улыбается! А я не видела его улыбку… сотни, нет, тысячи лет. И мой рот невольно тоже растягивается.
Но Альфа вдруг почему-то перестаёт улыбаться. Нет, на этот раз не из-за того, что огорчён, а по какой-то другой причине. Его глаза как-то слишком внимательно смотрят на мои губы, и мне не нужна память, чтобы догадаться, почему. Его желания так очевидны, что их, кажется, можно ощутить физически.
Я только начинаю осторожно к нему приближаться, когда его высокомерие и непоколебимость обрушиваются на меня одним нескончаемым, цикличным потоком… потребности.
Мда. Выходит, у него всё-таки есть потребности, и он, оказывается, от них зависим. Они подло срывают с него корону, выбивают из-под ног трон и заставляют прижиматься ко мне губами. А когда я открываю рот, чтобы ему было удобнее, у него совсем царственный разум сносит.
Люди слышали, как он выл от боли и страха. А слышал ли кто его удовольствие? Как такой негромкий звук способен быть настолько пронзительным, что всё тело покрывается мурашками? А вызывать такое торнадо внутри?
Когда его пальцы касаются кожи на моей талии, я на время забываю дышать. Они прижимаются к моим рёбрам, и шторм внутри меня превращается в цунами, но, когда они неожиданно сдавливают мою голую грудь, я трезвею.
И залепляю пощёчину.
Его губы алые, как и обе щеки, хотя хлестнула я только по одной, а зрачки ненормально расширены. Ему нужно время, хоть и короткое, чтобы собраться с мыслями, вдохнуть и выдохнуть:
– Извини… Я сделал больно?
– Нет! Не больно. Но ты… вообще охренел?
– В каком смысле? – шёпотом спрашивает он.
Его зрачки уже приняли нормальный человеческий размер, но зато глаза теперь расширены так, будто у меня три головы, и он в ужасе. Серьёзно? Меня боится?
И правильно делает!
– Ты куда руки свои суёшь?! – то ли уточняю, то ли напоминаю я.
Нет, он всё ещё заторможен, видно, не вышел до конца из транса. Да, было очень приятно в моменте, с этим нельзя не согласиться. Но он же всё сам и испортил!
Он ещё некоторое время смотрит на меня ошарашенно, потом проводит по лицу рукой и когда убирает её, я наконец, вижу привычного Альфу.
– Прости. Это больше не повторится.
Он резко поднимается и направляется к берегу.
– Эй, ты куда? – кричу ему вдогонку.
Разве это безопасно – уходить на такое расстояние? А вдруг с ним что? А если ко мне кто-нибудь нагрянет, пока его нет?
Но никто ко мне не наведывается добрых пару часов. Солнце за это время успевает перекатиться на другой бок и покраснеть. Дни всё короче и короче.
– Ты где был? – спрашиваю его, когда возвращается.
Я и поплакать, и поспать за это время успела, и обдумать всё тридцать три раза, заново взвесить и ещё несколько раз пережевать. Как ни крути – я права, ну если логически, но внутри есть такое подлое и острое чувство, что нет.
– Нужно было побыть одному. Бывает у тебя такое? – бросает короткий на меня с прищуром взгляд.
Альфа вернулся теперь окончательно. Не только в пространственном смысле, но и в принципиальном. Потому что одновременно с облегчением меня придавило чувством ущербности и острой потребности всё вспомнить, чтобы не ощущать себя полной дурой. Каким-то неясным образом я буквально осязаю кончиками пальцев, что это я сделала глупость, а не он.
Он всё знает и всё понимает, и именно этот факт, а не мы сами и каждый по отдельности, воздвигает его статус на непреодолимое между нами расстояние.
Глава 8. Маяк
Lykke Li – NO HOTEL
На самой вершине высокой скалы возвышается одинокий юноша в белой рубахе, подпоясанный красным широким поясом. Его взор устремлён в кажущуюся бесконечной серую даль океана, а глаза вечно ищут черты проплывающих каравелл. Он всю свою жизнь ждёт их, чтобы подмигнуть одним глазом, а они, показавшись лишь на короткие минуты, всегда проходят мимо. Печаль его неумолима, как и вечная суета кораблей.
– Господи… и это всего в дне хода от землянки!
– Даже меньше, – слышу за спиной.
– Кто ещё знает о нём?
– Никто.
Да, конечно. Никто, кроме Альфы, не забредал так далеко.
– А Хромой? – вдруг вспоминаю я.
– Мы здесь не проходили, я нашёл его на обратном пути.
У маяка есть ещё тоненький металлический поясок поверх красного, а его край ровной линией ниспадает до самой земли. Только очень внимательный и зоркий глаз разглядит примыкающую к его верхнему концу дверцу.
– Там есть что-то внутри? – не дыша, спрашиваю я.