Вспомни, Облако!
Шрифт:
– Дурье! – кричал он на мастеров, гримасничая от боли. – Я приказал использовать перья орла, а вы в крылья напихали несколько куриных! В то время как первые стремились унести меня ввысь, вторые по природе своей стремились к навозной куче, где когда-то были куры!
«Научность» доказательств Дамиана лишь подчеркивает серьезность работ Леонардо в этой области. К тридцативосьмилетнему возрасту он составил себе вполне выработанные представления о полете, открыл механизм полета птиц, дополнив свое открытие указанием на весомость воздуха и его свойства в связи с вопросами летания.
Он «продувал» модели летательных
На страницах его записных книжек рядом с рисунками птиц – крылатые люди, летающие кресла.
В конце концов, Леонардо сочленил крылья с остовом, в котором человек должен сидеть и производить «летание инструментальное», то есть лететь с помощью машины. Это уже прообраз будущего аэроплана! Притом принцип отклонения, управляющих органов в наших самолетах остался таким же, как в системе управления орнитоптером Леонардо да Винчи.
И еще два простеньких на вид эскиза оставил истории гениальный Леонардо как предвидение далекого будущего.
Вертолёт Леонардо
На первом рисунке изображена машина с двумя винтовыми поверхностями на вертикальном валу. Ясно, изобретатель хотел получить подъемную силу за счет вращения крыльев. Это – идея геликоптера, созданного в наш век.
На другом эскизе – парашют. Леонардо да Винчи не назвал полотняный шатер в виде четырехгранной пирамиды парашютом, но в примечании указал его размеры, написав: «Палатка может служить для безопасного спуска человека по воздуху с высоты».
Сейчас в Копенгагене найдена фламандская рукопись 1325 года, в которой есть эскиз подобной же конструкции, но эта находка не умаляет, несомненно, собственной идеи Леонардо да Винчи.
Парашют Леонардо
К сожалению, человечество на много веков забыло о работах Леонардо. Лишь в 1881 году француз Шарль Маллиен издал некоторые рукописи, хотя биограф Вазари напомнил миру о великом человеке за сорок лет до первой публикации Моллиена. А трактат «О полете птиц» три века лежал под спудом, потом переходил из рук в руки нераскрытым, пока не попал в Париже к русскому меценату Федору Сабашникову. Прочитав трактат, Сабашников поразился:
– В пятнадцатом веке уже существовал проект устройства, на триста лет предвосхитивший парашют Ленормана!
В 1893 году Федор Сабашников, не выезжая из Парижа, опубликовал трактат, а подлинник великодушно подарил родине знаменитого Леонардо – городу Винчи.
Теперь каждый энтузиаст авиаций знает и помнит вещие слова «дедушки», сказанные задолго до того, как человек смог уйти в вольный полет:
«И направит человек свой первый полет на хребте гигантского Лебедя, наполняя Вселенную изумлением и славой».
Шестидесяти семи лет от роду Леонардо
В пятидесятых годах нашего века профессор исследовательского центра «Ланглей» Френсис Рогалло, изучая наследие Леонардо да Винчи, решил: «Надо построить крылья Леонардо из современных материалов, на уровне последних технических возможностей!»
Построил и запатентовал «змей Рогалло».
Змей Рогалло
Таким образом, через пятьсот лет крылья Леонардо превратились в настоящий аппарат, сделанный из дюралевых трубок, плотной ткани дактрон, с подвесной системой, напоминающей парашютную. Его назвали дельтапланом, так как крыло в плане выглядит как греческая буква дельта. На крыльях Леонардо да Винчи, жизнь которого во многом остается еще не разгаданной, летают сегодня более ста тысяч человек во всем мире.
Туман
Лондон взбудоражен слухами, выползшими из королевских покоев: завтра в небо поднимется человек на механической птице!
Сутки пролетели. Теперь уже сегодня…
К верхушкам деревьев в Гринвич-парке прилипли серые ошметки «мокрогубого», как говорят лондонцы, тумана. Ранним летним утром туман поселил в парке призрачные сумерки. Лишь в двадцати шагах можно разглядеть черные стволы, отяжелевшие листья; клонясь, они роняют водяные капли. Плащи, капюшоны, накидки, блузы собравшихся в толпу людей влажны.
Толпа глазела на необыкновенную «птицу», распластавшую самодельные крылья над зелено-пепельной травой большой поляны. Волны тумана медленно катились через нее, то скрывали, то вновь проявляли «птицу», и казалось, она повисает в воздухе и вновь опускается.
– Дьявол! Дьявол! Чур, чур, меня! – крестясь, шептала завернутая в тряпье старуха, округляя непослушные из-за тяжелых век выцветшие глаза.
У «птицы» голова с клювом, нарисованные круглые очи, кожаные крылья с бахромой из перьев, тело в перьях, гибкий хвост. А сбоку тела и под хвостом шесть труб – четыре из них смотрят на людей, как дула огромных мушкетонов.
– Потрогать бы ее! – подмигнув своим товарищам, говорит улыбчивый молодой ремесленник с оголенной до пупа грудью, и те хохочут.
Но к «птице» подойти нельзя, она в кольце стражи. Угрюмо стоят королевские гвардейцы, не подпуская никого к себе на длину острой шпаги. А за их спинами неспокойно, широко шагает взад-вперед невысокий человек в чудном наряде: мягкая шляпа без полей туго ссунута на брови, обрезанная по колени черная монашеская сутана свободно болтается на узких плечах, под нею желтый колет из буйволовой кожи. Сильные икры кривоватых ног обтянуты грубо сшитыми чулками из козлиной кожи. Под сутаной угадывается рукоять кинжала или стилета. Всем ведомо его имя – Андреа Гримальди Воландэ, потому что в толпе и вблизи стражников снуют вездесущие, всезнающие и болтливые репортеры печатных листков.