«Вспомни!»
Шрифт:
Павел расковырял смолу и осторожно вытряхнул на ладонь из патрона комочек бумаги. Он медленно развернул его и разгладил, прочитал и молча подал Морису. Я заглядывала через плечо мужа.
На мятом листке бумаги неровные, торопливые строчки. Местами буквы расплылись от попавшей в патрон воды. Но все равно можно было прочесть:
«Мы
10
Вот и закончились поиски. Мы вернулись домой, в Монтре, и опять начались спокойные будни. Морис снова увлечен своими исследованиями и целыми днями пропадает в лаборатории.
Павел вернулся на опостылевшую бензоколонку, моет и заправляет чужие машины.
Как плакала Наташа, не желая отпускать только что обретенного брата! Все уговаривали Павла остаться в родной деревне. Но он решил вернуться с нами в Швейцарию. Видно, нелегко в таком возрасте менять привычный образ жизни.
Зачем мы искали ему родину? Не знаю.
Конечно, для науки все это любопытно. Морис вечерами пишет большую статью в научный журнал.
Небесполезны оказались и сведения, которые удалось получить о загадочной школе в старом саду под Ахтополем.
Раковский писал, что им удалось разыскать еще двух ее бывших воспитанников. Их опознали по такой же татуировке, как у Томаса — Павла. Теперь ведутся поиски родителей, с которыми их в детстве так злодейски разлучили фашисты.
Через московских друзей Мориса узнали мы и об аресте Кузина. Он признался в предательстве. Оказывается, за два дня до боя в лесу он, раненный в руку, попал к немцам в плен. Его били, пытали, пригрозили расстрелом. Воевал он, кажется, честно. Но так же честно умереть перед самой победой у него не нашлось сил. Он не выдержал, показал тропу к партизанской базе. Во время перестрелки ему удалось бежать. Три дня скрывался он в лесу, не решаясь выйти к людям. Потом повстречал знакомого, узнал из разговора, что все, окруженные на базе, погибли в бою!
Кузин решил, что о его предательстве никто теперь не узнает. Он пришел в деревню, и его в самом деле чествовали как храброго партизана. Но все-таки он предпочел уехать подальше. Арестовали его где-то в Сибири, и он сразу во всем признался.
— Только подумать, как он жил двадцать пять лет, каждый день опасаясь разоблачения… — сказала я мужу. — Даже представить страшно.
— Я не интересуюсь переживаниями предателей и подлецов, — холодно ответил Морис.
Итак, возмездие все-таки настигло предателя, хотя и через четверть века. Но те, кто отнимал детей у родителей, мучал их, калечил им души, еще разъезжают по дорогам Европы.
Эхо войны не умолкает. Еще взрываются старые мины, тревожные сны не дают людям покоя, и давно уже ставшие взрослыми дети все ищут своих матерей и отцов.
Об этом нельзя забывать! Как сказал (устами Ганса Всепомнящего) один мудрый философ: «Те, кто забывает прошлое, осуждены пережить его вновь…»
Стал ли счастливее Павел — вот что мучает меня.
И вдруг он пришел к нам однажды вечером без предупреждения и сказал:
— Я больше не могу. Я уезжаю в Россию. Там моя родина, и я не могу… Наташа пишет жалобные письма, зовет. И дядя Федя зовет, — добавил он по-русски.
— Вам давно надо было сделать это! — радостно воскликнула я.
— Да. Конечно. Вот я и еду. Там моя родина, там! И там моя сестра, она одна у меня. Там все живут спокойно, не тревожась о завтрашнем дне. Там легко дышится, понимаете? Свободно! — Разволновавшийся Павел пытался пояснить свои слова, размахивая руками.
Но мы и так прекрасно понимали его.