Вспомнить себя
Шрифт:
Плетнев, словно бы отодвинутый Турецким от розыскных мероприятий, в которых Антон считал себя докой — как-никак за плечами довольно продолжительная служба в спецназе, а там тебе и разведка, и поиск, — решил совместить, что называется, приятное с полезным. Речь на утреннем совещании в городской прокуратуре шла о необходимости найти толкового специалиста в компьютерном программировании. А он вспомнил о том, что ему рассказывала та девушка Мила, которая подвозила его на своем мотоцикле и которую он на другой день встретил в компьютерном же интернет-кафе «Снасть», на набережной. Коротко говоря, из разговоров с ней он понял, что имеет дело с крупной специалисткой из известной московской компании «Яндекс». Как-то и должность ее звучала для него «по-компьютерному», не совсем понятно: кажется, ведущий разработчик отдела коммуникационных сервисов или что-то в этом роде. Для Антона, с довлевшей над ним
Однако, если Мила в самом деле большой специалист, она может здорово помочь следствию разобраться в том, что произошло с электрическими сетями города и почему полностью вырубился свет в ту злополучную ночь, когда и Антон, в частности, прибыл сюда по своим надобностям, — правда, скорее этического, нежели рабочего порядка. Искать и уговаривать Турецкого вернуться домой, в семью — задачка не из приятных, но иного выхода у Антона не было, сам же пообещал Ирине Генриховне, супруге Александра Борисовича, что найдет его и объяснится, погасит в «гордом муже» совершенно идиотскую вспышку ревности. Это уж потом стало ясно, после телефонного звонка Меркулова, что придется им еще и поучаствовать в расследовании террористического акта, ибо по признакам именно статьи 205 Уголовного кодекса и было возбуждено дело о терроризме в городе Новороссийске.
Антон уже знал, что отец Милы — уважаемый человек в поселке Цемдолина, что его там отлично знают даже те, кто вступает в конфликты с Законом, уважают как ветерана и вообще фигуру значительную и авторитетную — в прямом, а не в уголовном смысле. Но сам Плетнев никогда бы не решился ехать туда и искать девушку. Договорились ведь, что, если появится желание увидеться, Антон может наведаться в «Снасть» и там спросить у Числительного — такое было «прикольное» имя у хозяина и системного администратора этого заведения, или, попросту, сисадмина, — когда обещала появиться Мила. Она же Спай, то есть Шпионка. У Плетнева голова пухла от этих их «заморочек». Но раз уж ты подписался играть в их молодежные игры, значит, будь любезен. Назови ник девушки, то есть ее компьютерное имя, и тебе ответят, а подлинное ее имя или фамилию никто и не знал. Вон куда шагнули время и вместе с ним весь грешный мир! Кликухи, наборы цифр вместо «традиционных» имени-отчества. Писали ведь уже об этом фантасты всякие, но им не верили. И, выходит, напрасно…
Днем Антон, вместе с двумя оперативниками из городского УВД, назначенными в следственно-оперативную группу, осуществлял внешнее наблюдение за московским бизнесменом Переверзиным, владельцем одной из крупнейших московских компьютерных компаний. По предварительным выводам, к которым пришли Турецкий с Липняковским, — больше, конечно, Александр Борисович, потому что новороссийский «важняк», несмотря на весь свой «местный» гонор, смотрел в рот московскому следователю, — выходило так, что основным «заказчиком» совершенного преступления с отключением электроэнергии мог являться именно этот Переверзин.
Найденные при убитом Коржеве диски с записями телефонных переговоров Куратора с «заказчиком» и «исполнителем», а также дополнительные аудио— и видео-материалы, оставленные на тех же дисках, указывали, что главным действующим лицом в этой уголовно-наказуемой эпопее был все-таки Переверзин. Какие цели он мог преследовать? А здесь, даже по самым приблизительным прикидкам, «пахло» миллиардами рублей. Компьютеризация всей энергосистемы края, в которой были задействованы огромный и, кстати, единственный российский порт на Черном море, нефтяные и цементные терминалы международного класса, крупнейшая и опять-таки единственная, по существу, черноморская курортная здравница России, которая, в связи с развернувшейся кампанией за превращение ее еще и в Олимпийскую зону, потребует гигантских инвестиций, — словом, все, вместе взятое, должно было принести владельцу программы компьютеризации фантастические доходы. А при таких деньгах никакое преступление не может считаться невозможным. Убивали и по куда более мелким причинам. Досье же на Переверзина, по всем признакам составленное ныне покойным Куратором, являлось настоящей бомбой. Потому и становилось ясно, что охота на предателя велась по всем правилам подлинной войны, и никуда бы он не делся от братков господина московского коммерсанта, осуществившего на деле известную схему «зачистки по цепочке».
Вот поэтому и было принято решение установить за господином Переверзиным плотное наружное наблюдение. А поставить на «прослушку» домашний телефон его матери, к которой он несколько раз ненадолго заезжал как заботливый сынок, не было возможности, — по причине отсутствия такового. Мать Переверзина, Акулина Самсоновна, жила в пригороде, в одноэтажном частном домике, довольно старом и ветхом, что, однако, похоже, не волновало сынка, и телефонной связи там не было. Возможно, она пользовалась, как и ее сын, мобильным телефоном. Но получить распечатки переговоров абонентов от оператора сотовой связи можно было лишь по постановлению краевого суда. Липняковский послал судье запрос, но «в крае» еще раздумывали. Нет, они, конечно, дадут разрешение, но… сто раз обговорят, стоит ли связываться с такой личностью, как этот влиятельный олигарх. А может, никакой он вовсе и не влиятельный, и не олигарх никакой, и все разговоры на эту тему — сплошная туфта? Что ж, может быть, но даже самый высокий чиновник в провинции все равно рисковать наобум не станет.
Да, опережая возможные факты противоположного свойства, по Краснодарскому краю уже активно распространялись слухи о том, что Григорий Алексеевич Переверзин является весьма непростой фигурой в столице. Пиар? А если правда? А если программа подготовки к Олимпиаде, бог еще знает какого, двенадцатого, что ли, там года, которую обсуждал с правительством сам Президент, действительно составлена в энергетической ее части по проекту Переверзина? У него ведь имелись, по некоторым сведениям, крепкие и устойчивые связи и в правительстве, и в Государственной думе. Но даже если он и не обладал чисто формально правом неприкосновенности, то это ровным счетом ничего не значило. Такие фигуры государственного масштаба имеют, как правило, все основания рассчитывать на свою неприкосновенность. И если ее нечаянно нарушить, то в первую очередь могут полететь головы инициаторов преследования «высокого лица», а уж затем станут разбираться, кто прав, а кто виноват. Так кто же захочет подставлять свою шею в надежде на то, что потом все равно разберутся? Вот то-то и оно…
Правда, Александр Борисович нынче утром как-то очень спокойно заметил, что этот вопрос — подразумевалась неприкосновенность — не главный, и уж как-нибудь он это дело решит сам, но сомнения у большинства присутствующих на совещании остались.
Антон тоже не очень верил, что с Переверзиным будет легко справиться, и поэтому счел слова Турецкого действием, которое в последнее время частенько определяли словом «популизм». А что, иногда это полезно для придачи сотрудникам большей уверенности. Но от слежения за фигурантом он не отказался.
Практически весь день Плетнев с оперативниками катались за Переверзиным, подменяя друг друга, на разных машинах, чтобы ненароком не «засветиться». В городе массового скопления легкового транспорта не замечалось. И водитель Переверзина — круглоголовый, бритый парень, напоминавший «качка», вполне мог обратить внимание на «хвост». Но, кажется, обошлось.
Григорий Алексеевич выезжал только дважды из центральной гостиницы, где проживал в спаренном люксе. С утра он отправился на окраину — к дому матери, и находился там около двух часов, после чего вернулся в гостиницу. И второй раз, уже после обеда, отправился в мэрию. Как раз в это время на площади перед зданием мэрии проходил стихийный народный митинг. Пожилые в основном люди с самодельными плакатами и растяжками в руках требовали от мэра и вообще от «демократической власти» вернуть им деньги, которые они потеряли за сутки жизни с отключенным электричеством. Ну, их понять можно было, в плане личного бизнеса они большие убытки понесли. Другое дело, из каких средств городская власть сможет оплатить понесенные ими убытки, вот где вопрос.
К митингующим, естественно, никто из представителей городской администрации не вышел, и митинг «рассосался» сам по себе. Причем как-то безнадежно и даже лениво. Никакая милиция тут не появлялась, никто никого не разгонял и не теснил с площади. Скорее всего, по той причине, что утро было жарким и никому не хотелось париться на солнцепеке посреди обширной площади. Вот как раз ближе к концу этого «несанкционированного массового мероприятия», которое, опять же по слухам, поддержали все партии, кроме партии власти, пообещавшей митингующим «лично» разобраться в происшествии, и «подрулил к мэрии автомобиль Григория Алексеевича Переверзина. И этот симпатичный внешне, подтянутый и стройный, совсем не старый человек с коротким светлым ежиком прически выскочил из машины и, сопровождаемый четырьмя охранниками из подъехавшего следом джипа, быстрым и раскованным, „президентским“, шагом направился к высоким дверям здания.