Вспомнить все: Моя невероятно правдивая история
Шрифт:
Я нашел данную идею разумной, и известие об этом распространилось быстро. Вскоре адвокат Джейк Блум, представлявший также интересы Слая и Брюса, сказал, что они тоже хотят присоединиться. «Вы не возражаете против их участия?» – спросил он.
«Нисколько», – ответил я. Особенно я был рад в отношении Сталлоне. Джейк знал, что мы с ним враждовали уже много лет. Корни этого уходили ко временам первых «Рэмбо» и «Рокки», когда Слай считался первым голливудским героем, а я пытался его догнать. Помню, я говорил Марии во время съемок «Конана-разрушителя»: «Мне наконец заплатили за фильм миллион, но к этому времени Сталлоне получает уже три миллиона. Мне кажется, будто я стою на месте». Чтобы зарядиться энергией, я представлял Сталлоне своим заклятым врагом, точно так же, как создавал себе демонический образ Серхио Оливы в те
Я не мог винить Сталлоне в том, что он отплачивал мне той же монетой. Больше того, Слай поднял наше противостояние на новый уровень, тайком подбрасывая средствам массовой информации всякие отвратительные небылицы про меня. Какое-то время он даже выплачивал компенсацию одному английскому журналисту, у которого я выиграл иск по обвинению в клевете. Но время шло, я все увереннее чувствовал себя звездой, и наконец пришла пора искать примирения. Я сказал Джейку: «Передайте Слаю, что ему будут только рады, и этим шагом я предлагаю забыть былые обиды».
И вот я, Слай и Брюс стали одной командой. Мы вместе летали на открытие очередного ресторана сети «Планета Голливуд», встречались с местными знаменитостями, махали фотокорреспондентам, общались с прессой и делали все возможное, чтобы отблагодарить поклонников за их преданность и поддержку. На борту самолета мы со Слаем курили крепкие сигары и непрерывно травили анекдоты. О былой вражде мы не вспоминали. Как это свойственно мужчинам, мы все отрицали, словно никаких трений между нами никогда не было.
Несмотря на то что мне приходилось столько работать, я все чаще ловил себя на том, что начинаю скучать. Та же самая скука охватила меня после того, как я в третий или четвертый раз подряд завоевал титул Мистер Олимпия. Внезапно мне уже перестало казаться таким важным то, что у меня самая накачанная мускулатура. Этот этап был для меня пройденным, я добился своей цели: культуризм привел меня в Америку и открыл передо мной двери кино. Но я уже перерос этот уровень, подобно тому, как в свое время перерос деревянные паровозики, с которыми играл в детстве. Разумеется, мне по-прежнему хотелось продвигать культуризм как вид спорта, и мне по-прежнему хотелось продвигать здоровый образ жизни. Однако сам факт того, что у меня самая накачанная мускулатура, больше не имел для меня никакого значения.
Следующей задачей было стать первым героем боевиков. Со временем я выполнил и ее. Затем я сделал еще один шаг, занявшись комедиями. Но я всегда понимал, что когда-нибудь перерасту и это.
За семь лет, прошедших между двумя фильмами «Терминатор», кардинально изменилось мое отношение к бизнесу. На всем протяжении восьмидесятых я словно одержимый вкалывал на съемках. Я был постоянно нацелен на вершину, стремился удваивать свой гонорар с каждым следующим фильмом, жаждал добиться рекордных кассовых сборов и стать величайшей звездой. Мне буквально была ненавистна необходимость спать. Работая над «Терминатором», я мечтал о том, как было бы хорошо работать безостановочно, словно машина. Тогда я всю ночь снимался бы в студии у Джима Кэмерона, а утром просто переодевался бы и отправлялся на натурные съемки с другим режиссером, работающим в дневную смену. «Вот это было бы классно! – рассуждал я. – Можно было бы снимать по четыре фильма в год!»
Но теперь, после «Терминатора-2: Судный день», я смотрел на все уже совершенно другими глазами. У меня была растущая семья. Я хотел спокойной, уютной жизни с женой и детьми. Хотел видеть, как растут Кэтрин и Кристина. Хотел проводить с ними больше времени, возить их куда-нибудь на каникулы. Хотел встречать их дома, когда они возвращаются из школы.
Поэтому я стал думать о том, как найти равновесие. Я решил, что идеальным ритмом будет снимать по одному фильму в год. Я стал общепризнанной звездой первой величины, поэтому мне больше не нужно было никому ничего доказывать. Но зрители ждали от меня новых фильмов, поэтому я должен был позаботиться о том, чтобы возвращаться к ним, и обязательно с чем-нибудь хорошим. Я хотел иметь возможность снимать любой фильм, если только мне понравится какой-то сценарий или меня увлечет какая-нибудь мысль. Однако теперь передо мной открылись и другие возможности, и одного кино мне уже было недостаточно.
Я подумал о том, чтобы поддерживать интерес к кино так же, как это делал Клинт Иствуд, приправлявший карьеру актера режиссурой и постановкой фильмов, – причем иногда он появлялся в своих собственных фильмах, а иногда и не появлялся. Мне пришлась по душе эта новая цель, вместе с новым риском потерпеть неудачу. Клинт в Голливуде был одним из немногих, кто умел мыслить трезво. Он всегда вкладывал свои деньги мудро и никогда их не терял. Ко всем своим деловым предприятиям – таким, как сеть ресторанов и гольф-клубов в Северной Калифорнии – он относился страстно. Клинт неизменно оставался одним из моих кумиров с тех самых пор, как я приехал в Америку. Я не знал, есть ли у меня такие же способности, как у него, но, возможно, теперь, когда одного кино уже было мне недостаточно, я тоже должен был попробовать себя в чем-нибудь новом.
И была еще одна совершенно другая сфера, в которой я мог попробовать проявить себя. Клинта избрали мэром его родного городка Кармел, штат Калифорния. Мне эта мысль также приходилась по душе, хотя я тогда еще не представлял себе, какой именно должности я буду когда-нибудь добиваться. К тому же на меня произвел впечатление постоянный контакт с семействами Шрайверов и Кеннеди, несмотря на то что в политическом плане мы находились по разные стороны баррикад.
В ноябре 1991 года к идее бороться за выборную должность меня совершенно неожиданно подтолкнул Ричард Никсон. Он пригласил меня к себе по случаю открытия праздничной благотворительной выставки в своей президентской библиотеке, которое должно было состояться через несколько часов после открытия библиотеки Рейгана. Я понимал, что многие ненавидят Никсона, не простив ему Уотергейтский скандал, обернувшийся такими проблемами для всей страны. Однако, если не брать это в расчет, я восхищался Никсоном и считал, что он был потрясающим президентом. Подозреваю, он догадывался о том, как я к нему отношусь, поскольку даже в самое тяжелое для него время я публично поддерживал его в средствах массовой информации. Больше того, мне нравилось хвалить Никсона, так как есть у меня страсть восставать против всеобщего мнения и шокировать окружающих.
Приглашая меня на церемонию открытия, Никсон сказал мне по телефону: «Арнольд, я хочу, чтобы вы получили удовольствие». На самом же деле он, не сказав мне ни слова, устроил так, что я должен был выступить с речью. Я согласился, ни о чем не подозревая, и захватил с собой своего племянника Патрика, сына моего погибшего брата и его невесты Эрики Кнапп. Патрик, которому было уже двадцать с небольшим, недавно окончил юридический факультет университета Южной Калифорнии и устроился помощником к моему адвокату Джейку Блуму. Мне нравилось проводить с ним время и учить его, что есть что. Мы отправились на открытие выставки, собравшей около тысячи трехсот человек.
Никсон мастерски владел искусством обхаживать своих гостей, и это произвело на меня впечатление. Он сказал:
– Арнольд, я хочу пригласить вас к себе в кабинет.
– Мой племянник может пойти вместе со мной?
– О, разумеется.
Мы прошли в кабинет, и Никсон засыпал меня самыми разными вопросами: чем я занимаюсь, что происходит в кино, как я стал республиканцем, почему ввязался в политику. Ответив на все его вопросы, я выложил ему самое сокровенное: «Я приехал в Америку, потому что это лучшее место на земле, и сделаю все возможное, чтобы она и дальше оставалась лучшим местом на земле. И для этого нельзя допустить, чтобы всякие придурки боролись за президентское кресло и болтались в Белом доме. Нам нужны настоящие вожди. Нам нужно ясно представлять, как двигаться вперед, причем не только в Вашингтоне, но и по отдельности в каждом штате и в каждом городе. Поэтому я всегда должен быть уверен, что голосую за того, за кого нужно. Мне нужно знать, какие у этого человека взгляды, как он голосовал в прошлом, как он представляет интересы штата, хороший ли он лидер и так далее». Я рассказал о том, какие проблемы стоят перед Калифорнией в области здравоохранения и образования, – всей этой информацией я владел с тех пор, как стал председателем совета по физической культуре и спорту. И еще я говорил о том, как сделать штат более привлекательным для бизнеса.