Вспомнить все
Шрифт:
Людской гомон стих – на балконе показалась одинокая красная фигурка. Хосе Родригес, декан коллегии кардиналов, оглядев колышущееся под ним человеческое море, воздел руки к небу и голосом, усиленным и облагороженным специальной акустической системой, провозгласил: «Habemus Papam! Pius quintus decimus» [79] . Радостный, многоголосый возглас взвился в небо. Мощный колокольный звон поплыл над Римом.
На балконе появился облаченный в белые папские одежды Франсуа Миньон с золотой епископской митрой на голове.
79
У нас есть Папа! Пий пятнадцатый (лат.).
– Братья и сестры во Христе! Мы живем в трудное, непростое время. Многие люди не выдерживают ниспосланных на них испытаний и отворачиваются от Бога. Сеть, которой Господь ловит человеческие души, сейчас разорвана. Но не следует падать духом. Христос призывал к любви к ближнему. И это есть путь к спасению. Сделаем все возможное, чтобы идти по пути единства.
Шквал аплодисментов, встретивший появление Франсуа Миньона, с каждой его фразой стал стихать.
«Люди становятся изгоями у себя в странах, гражданами второго сорта, а их призывают к любви к ближнему и единению. Любви и единению с кем? С арабом, китайцем?» – Иван Поддубный с бокового балкона смотрел на многосоттысячную толпу людей, стоящую на площади. – Наши предки не боялись идти защищать гроб Господень от тех же арабов за тысячи километров от своей родины. Они понимали, нет, чувствовали, что не может быть в мире всеобщей любви, всеобщего единомыслия. В противном случае мир бы давным-давно погиб бы, изошел маразмом. Единомыслие бывает только на кладбище. Эх, ну почему люди забыли отличную форму выживания – крестом и мечом».
– Не отвергайте лоно Церкви! Ибо, отвергая Церковь, вы отвергаете Христа! А отвергая Христа, вы отвергаете саму жизнь!
Легкий бриз аплодисментов тут же затих, едва Пий XV удалился с балкона.
Йеллоустонский национальный парк.
Холл отеля «OldFaithful».
10.05 по местному времени.
– До вечера, миссис Симпсон.
– Счастливо провести время, мистер Кинг.
– Спасибо, мэм. Я думаю, у меня это получится, – входная дверь отеля открылась, выпуская постояльца из двести шестого номера.
Там же. Борт вертолета «СН-87 Чинук».
10.25 по местному времени.
Стадо бизонов, с такой высоты очень похожих на большие коричневые валуны, стояло около речки. Животные неторопливо пили воду, не обращая никакого внимания на шумящий вверху вертолет. Рядом с людьми, на одном с ними уровне, лениво двигая крыльями, пролетел орел, высматривая себе на земле добычу.
– Совсем не бояться людей, – Кларк Ларионов округлым жестом рукой указал на стоящих внизу животных и летящего орла.
– А чего им нас бояться? Кормим и лечим. Им скорее самой природы стоит опасаться.
Слова Боба Каминского словно выключили звук – в салоне повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь гулом двигателя.
Борис непрерывно шарил глазами по раскинувшейся под ним земле и буквально чувствовал, как отчаяние медленно, миллиметр за миллиметром, поднимается в нем. Он все отчетливей понимал, что ни сидящим рядом с ним людям, ни кому-либо еще он не может ответить, случится ли тут грандиозная природная катастрофа, которую он так отчетливо увидел у себя перед глазами там, в Киеве, сидя рядом с сошедшим с ума отцом. А если случится, то когда и как ее можно предотвратить. Уж лучше бы его видение было просто бредом переутомившегося мозга. Явные и скрытые насмешки над ним в этом случае – совсем ничтожная плата за спокойствие на планете. А если это все же не бред, а подсказка Бога? И вновь пара глаз пытливо вглядывается вниз, пытаясь увидеть, уловить некий знак, намек, ключ, отворяющий массивную дверь, за которой, словно золотые слитки, ответы на эти три вопроса: будет ли, когда, как избежать.
Вертолет продолжал лететь над руслом реки. По обоим ее берегам раскинулся величественный лес, а сами берега становились все круче и круче – приближался Гранд Каньон – одна из морщин на челе Земли, пережившей уже немало катаклизмов.
«Как у меня на речке дома», – взгляд русича рассматривал крутой песчаный берег, наверху которого, подходя к самому обрыву, толпились сосны.
Ему вдруг вспомнился уже далекий эпизод детства. Лето, речка Припять, соревнование «Победитель» – надо было спрыгнуть вниз вот примерно с такого же обрыва, переплыть речку, добежать до дуба на той стороне, сорвать с его ветки оранжевую ленточку и вместе с ней вернуться к месту старта. И как сейчас тридцатидвухлетний мужчина, так и тогда четырнадцатилетний паренек с отчаянием и надеждой смотрели на этот крутой берег, пытаясь найти решение. Тогда, восемнадцать лет назад, Борис нашел это решение. Он заметил на крутом откосе, вымытую стекавшей от недавнего дождя водой, ложбинку и по ней взобрался наверх, опередив бегущих впереди него двух пацанов, поднимавшихся вверх стандартным, окольным путем. Он вспомнил, как уже почти на самом верху песок под его ногами неожиданно пополз вниз, и он отчаянно схватился за жидкий пучок травы. И вновь, как и в далеком детстве, у мужчины напряглись мышцы живота, будто и сейчас стремясь предотвратить неизбежное падение. А левая нога дернулась, как и тогда, ища опору. Тогда он ее нашел – подвернувшееся гнездо береговой ласточки послужило опорой. Оттолкнувшись от него, паренек вскарабкался наверх, обрушив этот птичий домик.
«Толчок, обрушение», – что-то неясное зашевелилось в голове у Бориса, что-то сходное он уже где-то читал, и притом связанное с надвигающейся природной катастрофой. Русич сжал ладонями голову, словно пытаясь не пустить, не дать этой неясной мысли, мысли-тени покинуть голову, как это сделала она вчера, когда он стоял в том жутколесье, рядом с «Пастью Дьявола». Мысль тогда упорхнула, как та утка с заветным яйцом, в котором была смерть Кощеева. Неужели это произойдет и сейчас? Где тот спасительный посвист стрелы, пригвоздивший зловредную утку?
– Боря, что с тобой? Тебе плохо, милый?
Там же. Район пещеры «Пасть Дьявола».
10.45 по местному времени.
Человек еще раз оглянулся по сторонам. Зеленый лес, холмы, вдалеке виднеющиеся горы. Ярко-желтый, взятый напрокат автомобиль, стоящий рядом, казался инородным телом на фоне прекрасной природы. Тишина, и ни одного живого существа рядом. Мужчина взглянул на часы, затем, присев на корточки, сдвинул в сторону небольшой камень. Под ним оказалось углубление, очевидно вырытое раньше. Осторожно, не спеша он поставил в это углубление небольшую черную коробочку, взятую с собой из автомобиля. Мужской указательный палец уверенно нажал на черной поверхности единственную кнопку. Тотчас же рядом с кнопкой бесшумно замигала красным огоньком небольшая лампочка. Человек довольно улыбнулся, еще раз взглянул на часы, вытащил из кармана куртки телефон.
– Вылетай. Жду, – телефон вновь перекочевал в карман.
Все так же аккуратно и не спеша мужчина возвратил камень на прежнее место.
«Теперь остается только ждать», – человек поднялся с корточек и огляделся.
Атлантический океан. Высота сорок километров.
Борт самолета «А -1200».
15.45 по атлантическому времени.
Абу Абдульхайр зашел в один из туалетов, расположившийся почти в самом хвосте аэробуса. Маленькое помещение встретило его сильным специфическим запахом ароматизатора и блеском зеркал. Араб вынул из кармана мобильный телефон:
– Мухаммад, я в туалете.
– Понял, подожди немного.
В сотне метров от Абу его брат-близнец нажал на пульте управления кнопку. Тотчас же на мониторе вспыхнуло: «Дверь № 24 разблокирована».
– Брат, можешь идти. Удачи тебе!
Абу спрятал телефон в карман, поправил перед зеркалом галстук и вышел из туалета. Уверенно повернул налево и прошел еще несколько метров по маленькому коридору в хвост самолета. Коридор заканчивался дверью. На ней светящейся краской было выведено: «24», а чуть ниже: «Вход в грузовой отсек №1. Посторонним вход воспрещен!».