Вспомнить всё
Шрифт:
– Арт Хэвисайд, поверенный Ады, что-то придумал. Что, пока точно не знаю. Дейла Уинтропа, окружного судью, нужно спрашивать: это он около часа назад подписал ордер на освобождение. Встречу с Уинтропом я уже назначил… как только увижу его, сразу перезвоню.
– Будь я проклят, – протянул Макс. – Выходит, снова мы опоздали…
Машинально опустив трубку на рычаги, он поднялся и крепко задумался.
«Что еще Ада мне приготовил? – гадал он. – Наверняка новый подвох, но какой?»
И тут его осенило: а ведь Джим Брискин непременно вскоре объявится на телевидении, в программе канала «КУЛЬТУРа»!
Однако, включив телевизор, он с облегчением обнаружил на экране вовсе не Джима Брискина, а какого-то куплетиста, бренчащего на банджо… и в следующую же секунду понял, что куплетист поет не о ком ином, как о нем.
Грешный Макс Фишер мигом прозрел.«Давай-ка, – Леону Лайту велел, —Провинность искупим, отменим суд.Распорядись: пусть замок отопрут».– Господи, – вслушиваясь в его пение, выдохнул Макс Фишер, – да ведь так оно в точности и случилось! Именно так я и сделал!
«Жуть какая-то, – подумал он, чувствуя, как в животе холодеет от страха. – Что бы все это значило? Каким образом куплетист с „КУЛЬТУРы“ пронюхал о моих делах… о делах совершенно секретных?!»
Должно быть, телепатически. Иначе никак.
Тем временем куплетист завел новую песню – на сей раз про Себастьяна Аду, чуть ли не самолично вызволившего Джим-Джема Брискина из заключения.
«Тоже чистая правда, – сообразил Макс. – Приехав в федеральную тюрьму, Леон Лайт обнаружил, что Брискина благодаря стараниям Арта Хэвисайда там уже нет, а значит… а значит, этого куплетиста надо послушать со всем вниманием. Похоже, ему откуда-то известно куда больше, чем мне».
Однако певец, завершив песню, умолк.
– Для вас, дорогие телезрители, – заговорил явившийся ему на смену диктор, – пел злободневные политические баллады всемирно известный певец-куплетист Рэгленд Парк! Думаю, все вы рады будете слышать: отныне мистер Парк будет выступать на нашем канале по пять минут в конце каждого часа, исполняя новые и новые куплеты, баллады, сложенные прямо здесь, в студии телекомпании «КУЛЬТУРа»! Неустанно изучая сводки новостей с телетайпов, мистер Парк…
На этом Макс выключил телевизор.
«Вроде калипсо [10] , – заметно приуныв, подумал он. – Новости в виде баллад… а что, если этот Рэгленд Парк, упаси Господи, запоет о возвращении к жизни „Уницефалона 40-Д“?»
Чем дальше, тем крепче Макс проникался уверенностью: баллады Рэгленда Парка имеют свойство сбываться. Таков его псионический дар… и оппозиция, ясное дело, пользуется этим даром вовсю.
«С другой стороны, у меня ведь тоже вполне могут найтись какие-никакие пси-способности, – внезапно подумалось Максу. – Разве без них я смог бы вскарабкаться так высоко?»
10
В музыке – весьма популярный на протяжении 1950-х афрокарибский песенно-танцевальный стиль, возникший среди рабов на сахарных плантациях в XIX в. Тексты калипсо обычно имеют сатирический, моралистический, социально-критический характер, иронически комментируют актуальные новости.
Усевшись в кресло, он снова включил телевизор, прикусил нижнюю губу и принялся в ожидании размышлять, что делать дальше. Увы, время шло, а ничего дельного в голову не приходило.
«Ничего, – мысленно успокоил себя Макс, – рано или поздно придет. Главное, чтобы они не додумались насчет „Уницефалона 40-Д“ первыми…»
– Ада, я понял, в чем состоит псионический дар Рэгленда Парка, – объявил доктор Ясуми. – Возможно, это интересно и вам?
– Мне сейчас куда интереснее вышедший на свободу Джим-Джем, – повесив телефонную трубку, откликнулся Ада, слегка оглушенный полученными известиями. – Брискин вот-вот будет здесь, – пояснил он доктору Ясуми. – Мчит монорельсом прямиком к нам, а отсюда мы тут же переправим его на Каллисто. Там у Макса никакой власти нет, и повторный арест Брискину не грозит.
На этом Ада ненадолго умолк, приводя в порядок бешеный водоворот новых мыслей и планов.
– Пускай Джим-Джем, – торопливо, часто потирая руки, заговорил он, – вещает через наш ретранслятор на Каллисто, а живет у меня, в моем каллистянском поместье. Припасов там куча – любых, кроме птичьего молока… уверен, он согласится.
– На свободу, – сухо заметил доктор Ясуми, – он вышел благодаря псионическому дару Рэгса, а потому рекомендую послушать, что я имею сказать. Природа этого дара пока непонятна даже самому Рэгсу, и, положа руку на сердце, его талант может в любую минуту обернуться против вас.
– О'кей, слушаю вас внимательно, – нехотя согласился Ада.
– Сочиняемые Рэгсом баллады связаны с действительностью, как причина со следствием. Описанное Рэгсом претворяется в жизнь. Его баллады опережают события, причем ненамного, понимаете? Если Рэгс, разобравшись, в чем дело, воспользуется данным фактом в собственных интересах… как знать, чем это может грозить нам?
– Если это правда, – осененный вполне очевидной идеей, заговорил Ада, – нужно немедленно поручить ему сложить балладу о возвращении в строй «Уницефалона 40-Д».
В самом деле, очевиднее некуда! Макс Фишер тут же вернется в изначальное положение, к должности резерв-президента, лишится какой-либо власти, и всем проблемам конец!
– Именно, – согласился доктор Ясуми, – но есть тут один нюанс. Слагая по вашему поручению политические баллады, Рэгс Парк тоже неизбежно поймет, что к чему. Ведь если он сочинит песню об «Уницефалоне», а затем «Уницефалон» действительно…
– Да, вы совершенно правы, – признал Ада. – Такое «совпадение» даже Парк из виду не упустит.
Умолкнув, он с головой погрузился в раздумья. Выходит, потенциально Рэгленд Парк куда опаснее Макса Фишера? Конечно, малый он славный, порядочный, подозревать его в склонности к злоупотреблению властью, как Фишера, резонов нет, однако…
Однако подобная власть в руках одного человека – это уже чересчур. В любом случае чересчур, будь он хоть сущим ангелом.
– Поэтому впредь сочиняемым Рэглендом песням следует уделять самое пристальное внимание, – резюмировал доктор Ясуми. – И редактировать содержание заблаговременно… возможно, вам лично.