«Встать! Сталин идет!» Тайная магия Вождя
Шрифт:
Мог ли Троцкий использовать упомянутое письмо к съезду и конфликт Крупской со Сталиным в своих интересах? Кому-то может показаться, что вопрос этот звучит кощунственно по отношению к прославленному деятелю Революции и Гражданской войны, павшему жертвой сталинских репрессий. Тем более что Лев Давидович посвятил Ленину немало своих работ, отзываясь о нем в самых возвышенных тонах.
Судя по всему, Троцкий знал о том, что Ленин в своем письме поставил его на второе место после Сталина и указал на его серьезные недостатки как руководителя. Не потому ли он утверждал в 1925 году: «Никакого „завещания"
Да, юридически оформленного завещания не было и не могло быть, ибо власть в Советском государстве не передавалась по наследству. Ленин в этом письме не предлагал кого-то на свое место, но лишь кратко характеризовал некоторых партийных лидеров. Но обстоятельства сложились так, что тяжелая болезнь, а затем смерть прервали деятельность вождя. Его последние работы оказались, по сути, именно завещанием.
Почему же Троцкий не пожелал этого признавать? По-видимому, ему не понравился отзыв о нем Ленина. Лев Давидович искренне верил в свое призвание как единственного достойного преемника на роль вождя мирового пролетариата. Так думали и некоторые влиятельные большевистские лидеры.
На исходе Гражданской войны А.В. Луначарский с восторгом отозвался о талантах Троцкого и признал кое в чем его превосходство над Лениным: «Не надо думать, однако, что второй великий вождь русской революции во всем уступает своему коллеге; есть стороны, в которых Троцкий бесспорно превосходит его: он более блестящ, он более ярок, он более подвижен…
Когда происходит истинно великая революция, то великий народ всегда находит на всякую роль подходящего актера, и одним из признаков величия нашей революции является, что Коммунистическая партия выдвинула из своих недр или позаимствовала из других партий, крепко внедрив их в свое тело, столько выдающихся людей, как нельзя более подходящих к той или другой государственной функции.
Более же всего сливаются со своими ролями именно два сильнейших среди сильных — Ленин и Троцкий».
Тут фигуры расставлены как на шахматной доске. Две наиглавнейшие. Бесспорные лидеры. Хотя некоторые комплименты в адрес Троцкого могут вызвать улыбку: более блестящ, ярок, подвижен, да еще и подходящий актер для своей роли. Последнее, конечно же, сказано в переносном смысле, но в сочетании с первыми качествами выглядит как признание в человеке не столько политика и деятеля, сколько актера и демагога.
Луначарского восхищает его ораторский талант: «Эффектная наружность, красивая широкая жестикуляция, могучий ритм речи, громкий, совершенно не устающий голос, замечательная складность, литературность фразы, богатство образов, жгучая ирония, парящий пафос, совершенно исключительная, поистине железная по своей ясности логика — вот достоинства речи Троцкого».
Такое впечатление производил Лев Давидович на многих своих поклонников. В связи с этим интересно и полезно обратить внимание на реакцию других людей,
В декабре 1918 года А.Л. Ратиев пришел на объединенное собрание Курского партактива. Зал бывшего Дворянского собрания был переполнен. На сцене полукругом выстроились в два ряда люди. Вышли два военных стенографа. Каждый сел за свой стол, положив перед собой бумагу, карандаши и наган. Напряжение росло. Наконец в центре сцены появился Председатель Реввоенсовета Республики Троцкий: наглухо застегнутая тужурка, бриджи, хромовые сапоги, пенсне. Начал долгую речь. Говорил о международном положении. Перешел к внутреннему положению. И тут перешел на крик:
— Чем компенсировать свою неопытность? Запомните, товарищи, — только террором! Террором последовательным и беспощадным! Уступчивость, мягкотелость история никогда нам не простит. Если до настоящего времени нами уничтожены сотни и тысячи, то теперь пришло время создать организацию, аппарат, который, если понадобится, сможет уничтожать десятками тысяч. У нас нет времени, нет возможности выискивать действительных, активных наших врагов. Мы вынуждены стать на путь уничтожения, уничтожения физического всех классов, всех групп населения, из которых могут выйти возможные враги нашей власти…
Есть только одно возражение, заслуживающее внимания и требующее пояснения. Это то, что, уничтожая массово, и прежде всего интеллигенцию, мы уничтожаем и необходимых нам специалистов, ученых, инженеров, докторов. К счастью, товарищи, за границей таких специалистов избыток. Найти их легко. Если будем им хорошо платить, они охотно поедут работать к нам…
По заверению Ратиева, он предельно точно передал слова Троцкого. Но так или иначе, основной посыл революционного террориста был, безусловно, таким.
Еще одно свидетельство. В газете «Киевлянин» 13 сентября 1919 года был опубликован очерк «Так было», рассказавший о митинге в честь приехавшего летом в город Троцкого. Автор очерка Т. Глуховцева (псевдоним) высказала субъективное и, возможно, не во всем справедливое мнение.
«Грозно заворчал подъехавший автомобиль, и через минуту, в сопровождении свиты, быстро поднялся по ступенькам сутулившийся еврей с густой, черной бородой. Тип портного из маленького провинциального городка черты оседлости…
Громко и отчетливо заговорил он о вреде партизанщины, о необходимости создать регулярную армию, о Деникине — прискучившие фразы, примелькавшиеся уже на столбцах красных газет… Я уже собиралась уйти, как неожиданно новые интонации металлически зазвучали в его голосе и остановили меня. Троцкий заговорил о тыле, о необходимости борьбы с теми, кто «против нас». С каждой фразой крепчал голос и дошел до крика, временами хрипло гортанного. Бешено зажестикулировали угрожающие руки, и, как чудовищные птицы, заметались по залу призывы ненависти и бились в закрытые окна, за которыми в розовых лучах умирал день. Неузнаваемо изменилось лицо: хищно выдвинулась нижняя челюсть, горевшие глаза как-то вышли из орбит, точно повисли в воздухе. Не портной из маленького города черты оседлости, — перед толпой стоял фанатик-изувер, носитель веками накопившейся мести и ненависти, призванный осуществить двухтысячелетнюю мечту.