Вставай! Страна огромная!
Шрифт:
Сопоставил эти два фактора воедино. Да еще и Туман внес свою лепту, ощетинив загривок, обнажив клыки и сделав охотничью стойку. Показывая тем самым, что впереди находится враг. Хотя я это и так уже понял прекрасно. Осталось только выяснить, кто это и, самое главное, в каком количестве. Поэтому и придержал пса за ошейник, приговаривая:
— Тихо Туман, тихо! Сейчас разберемся, кто там пришел, зачем пришел. Разберемся, как следует — и накажем, кого попало. Вернее, кому попадет! А судя по крикам, попадет не слабо. — и добавил. — Сзади! Стереги!
А сам приставными шагами, осторожно двинулся вперед, плавно перетекая с одного места на другое, стараясь не наступить на какой-нибудь сучок, Который бы мог своим
При первом приближении, сама картина никаких вопросов не вызывала. Все было ясно, как божий день. Передо мной простиралась опушка леса, примыкающая к лесному же проселку. По которому и двигалась, видимо, подвода, с ранеными красноармейцами. На ее беду встретился ей, или догнал, что в принципе неважно, немецкий танк. И здесь начались гонки. Возница, а это наверняка был, лежащий в траве раскинув руки, молодой парнишка, совсем подросток, из последних сил пытался достичь спасительного леса. Но не успел! Уже на самой опушке танк догнал телегу и, с ходу, намотал ее на гусеницы, вместе со всем содержимым.
— Вон, до сих пор, кровавые капли стекают с катков на землю. И мало аппетитные куски человеческого мяса, застрявшего между гусеничными траками, видны отчетливо.
В общем, все, кто находился, на тот момент, в телеге погибли, смертью храбрых, не успев оказать никакого сопротивления. Выжили только, успевшие отбежать в сторону, возница, лошадь, которую не зацепило танком, а лишь оборвало постромки, да две девушки. По всей видимости, медсестры или санитарки. Причем одна из них была в форме, а другая в простом платье. Но на этом весь ужа для них не закончился. Вылезший, из танка экипаж, сначала, не утруждая себя, пристрелил парнишку. А затем, догнав девушек, устроили над ними форменное надругательство. О чем ясно говорили разорванная, в клочья, форма на одной, и задранный, оголяющий, окровавленные ноги, подол платья, на другой. Насытив свою звериную утробу нечеловеческой похотью, эти демоны, в человеческом обличии, не мудрствуя лукаво, просто их застрелили. Прекратив тем самым их мучения. Именно эти выстрелы и предсмертный крик последней жертвы я и слышал.
Кровь ударила мне в голову и я, выхватил оба пистолета, из набедренных кобур, поставил оба на автоматический огонь и, с криком:
— Ну, держите суки!!!! — вышел на поляну.
Танкисты, обряженные в черную, напоминающую эсесовскую, форму, в черных же пилотках, с металлическим черепом, вместо кокарды, сгрудились на месте преступления, буквально в десяти шагах. Они еще продолжали обсуждать недавнее веселье, с удивлением оглянувшись на мой возглас, как я, с первым же шагом, открыл по ним огонь. Причем жал на спуск до спазма пальца, пока не опустели магазины. Конечно, это было чистой воды безрассудством, но я, сгорая от ненависти, уже не контролировал себя. Спустя две секунды, я еле-еле, смог разжать одеревеневшие указательные пальцы.
Упавшие, как скошенные, танкисты, правки уже не требовали. Это было видно даже невооруженным взглядом. Шестьдесят патронов, практически в упор, не оставили им никаких шансов. Ближайшего, ко мне, очередь буквально распилила пополам. Остальные были нашпигованы свинцом, как рождественская утка черносливом. Практически ни одна пуля не прошла мимо цели. И только тут, удовлетворенно осматривая благостную, для меня, картину полного разгрома, я спохватился. И, немедленно перезарядив оружие, огляделся.
Видимо удача была на моей стороне. Или она всегда сопутствует тем, кто теряет голову в бою. Ага! Бо-ярин — яростный в бою.
Вокруг царила безмолвная тишина. Нарушаемая лишь стрекотом цикад, или кузнечиков. Ну не силен я в энтомологии, этимологии и других подобных науках. А вот тишина — это гут, даже больше — зер гут! Никто не спешит на выстрелы. Не пытается отомстить за своих соратников. Тишина! Гробовая, или лучше сказать — мертвая! Ага!
Одно из двух, или этот танк отстал от своих, что навряд ли. Поскольку наказание за подобное в Вермахте было очень жесткое, если не сказать жестокое. Не хуже чем у наших. Нет! Не зато, что они сотворили на лесной опушке. За это то, как раз, согласно приказа: «О военной подсудности в районе „Барбаросса“», они могли отделаться дисциплинарным взысканием. И то, если у их командира было бы, ну очень плохое настроение. А вот за то, что бросили свою часть на марше, вот тут да. Могли и в свой, фашистский, «штрафбат» загреметь. Который, по слухам, был пострашнее нашего. Из нашего можно было еще выйти, по ранению, или за особые заслуги. У них же, из «штрафбата» был единственный путь — вперед ногами.
— Кстати, я им дорогу сильно сократил!
Второй, более вероятный, вариант состоял в том, что танк или возвращался из ремонта, либо после поломки во время того же марша догонял свою часть. И причем, так как других следов видно не было, еще и срезал путь. Поэтому командир танка всегда мог бы отбрехаться за задержку. Потому и позволили себе танкистики развлечься.
— Поразвлеклись — суки! Тут вам — не здесь! За такие развлечения здесь только одна награда — смерть!
Но все равно, как бы, то ни было, расслабляться еще рано. Как бы, не началось, то самое «головокружение от успехов». Поэтому нужно, в темпе, подчищать за собой, да сваливать, отсюда, поскорей. Пока не набежали, всякие гаврики, как мухи на г… э-э, на мед, причем в безмерном количестве.
Быстро обшмонав трупы танкистов реквизировал у них все, что могло представлять хоть какую-то ценность. Нагрузил найденное имущество на коняшку.
— Ну, не на себе ведь все переть?
Бережно отнес тела погибших девушек и парнишки поглубже в лес, сложил в яму образованную огромным выворотнем. Лопатой, снятой с танка, обрушил стенки, и как мог, прикопал. Времени, на рытье полноценной могилы, не было. Хоронить останки раненых не стал. Да и нечего там было хоронить! Постоял немного у свежей могилы. Прошептал:
— Простите, девчата! Простите, что не успел! — и вернулся обратно.
Больше всего затруднений вызывал агрегат, по недоразумению именуемый — средний танк T — IV, или точнее PzKpfw IV, серии Ausf.В, или С, кто их разберет. С окурком 75-миллимитровой пушки, торчавшей из башни на подобии пиписьки. Выглядевшей на башне также несуразно, как и половой орган, неожиданно выросший во лбу человека.
Вариантов было несколько. Первый, который пришел в голову, покататься по окрестностям, дабы навести шороху в немецких тылах, был, при тщательном анализе, самым мало реализуемым. И даже опасным. Поскольку основное преимущество танка, возможность давить противника «броней и огнем», экипажем, состоящим из одного человека и одного пса, использовать было невозможно. Или давить, или стрелять.
— К сожалению, мой верный помощник, в этом вопросе мне помочь никак не мог. Ну не сможет он, своими лапами, ни штурвал крутить, ни на гашетки давить.
Если же только давить, то можно легко нарваться на гранату под гусеницу. Даже обычной, противопехотной «колотушки», будет более чем достаточно. Гусеницы, у современных танков, могли «разуваться» и вполне самостоятельно. Даже без дополнительной посторонней помощи. Причем, абсолютно на ровном месте.
— После этого — все! Пишите письма — мелким почерком! Или сразу похоронку! А мне то, ее даже и посылать-то некуда! Да и некому! Мои родители еще не родились. Если только на Главпочтамп, с пометкой «до востребования» — в будущем!