«Вставайте, братья русские!» Быть или не быть
Шрифт:
2
Александр повел на Псков семнадцать тысяч воинов. Он шел скрытно и осторожно. Загодя отправив три конных отряда, которые перекрыли дороги, ведущие из Пскова на Ливонию, Юрьев, Медвежью Голову и Феллину. От случайных нежелательных встреч войско оберегали дозоры и охранение. Подойдя к Пскову на полверсты, князь Александр отправил в город бывших в войске жителей Пскова с тем, чтобы они открыли ворота. Весть о том, что под городом стоит Александр с дружиной, мгновенно разлетелась среди псковичей. Западные ворота были распахнуты и удерживались до подхода дружины жителями Пскова.
Конные полки ворвались в город. Немецкий гарнизон не ожидал
— Идите и передайте, что идет князь Александр и пощады не будет!
На княжеский суд приволокли упирающегося и вопящего князя-изменника Ярослава Владимировича. Тот отрицал измену, но под давлением неопровержимых свидетельств сознался в предательстве и был повешен. Затихли под перекладиной и шесть немецких чиновников, которые угнетали и глумились над жителями Пскова. Не избежали земляной тюрьмы и католические священники, кои перекрещивали православных. Народ требовал их также повесить, но Александр не дал. Успокаивая особо ретивых, князь пояснил свое решение:
— Предать их смерти просто. Но зачем попов делать мучениками? Ведь немцы будут кричать, что мы священников-католиков лишили жизни за веру.
В пылу сражения Александр потерял из виду Андрея и теперь, забеспокоившись, взглядом отыскал его в рядах суздальского конного полка. Нагрудник у Андрея был погнут, на щеке запеклась кровь.
«Уж не ранен ли?» — встревожился Александр. Он поманил рукой брата, показав его место рядом с собой. Когда Андрей подъехал, Александр участливо спросил:
— Не ранен ли?
— Бог миловал, — сияя взором, ответил князь Андрей.
— А пошто кровь на щеке?
— То не моя. Рыцаря. Он меня копьем достал. Во, — показал Андрей на вмятину, — а я его мечом. Ударил, правда, плашмя, но крепко. До сих пор ничего не соображает. С ним мой лекарь. Придет в себя рыцарь, что мне с ним делать?
— А что хочешь! Он — твой пленник. Хочешь — за выкуп отпусти, а хочешь — вольно.
Пленным рыцарем оказался шведский ярл Ульрих Янцен — знатный, богатый владетель родовых земель. Он предложил за себя большой выкуп, но князь Андрей отпустил его вольно. Позже, сидя за ендовой с хмельным медом, ярл признался, что в Пскове оказался случайно. Ехал он к великому князю владимирскому Ярославу Всеволодовичу с поручением от своего короля. Да из-за сильных холодов и мартовских метелей задержался в Пскове.
— А теперь, когда рыцари Ордена изгнаны из города, ехать мне во Владимир не резон. Так что вернусь домой, — решительно грохнул кубком об стол запьяневший от медовухи ярл.
С тем и расстались. Но ни ярл Ульрих Янцен, ни князь Андрей не знали и даже не могли себе представить, что судьба их сведет еще не раз в непростые времена.
3
Окрыленные успехами, братья Ярославичи повели войско в Чудскую землю. Их целью был Юрьев. Впереди двигался разведывательный полк, ведомый братом новгородского посадника Домашем Твердиславичем. Всадники шли, уверенные в своих силах, в своей непобедимости. Домаш даже не выставил дозоров: ни головного, ни боковых. Он посчитал, что ни к чему — немцы напуганы и сидят по своим замкам. А вот епископ и ландмейстер поступили как и положено на войне: они выслали лазутчиков, и те донесли, что всадников не более трех сотен и движутся они в отрыве от основного войска. У местечка Моосте, что близ речки Лутсу, крестоносцы устроили засаду и разгромили разведывательный полк. Немногим удалось спастись. Домаш был убит. Дмитровский наместник Кербет с боем вырвался из окружения и сообщил о случившемся князю Александру. Тот был вне себя:
— Я же предупреждал Домаша не ввязываться в сражение! Уйти! Отступить! Сберечь людей! — кричал он в бешенстве. — А теперь что делать? Идти на Юрьев? Да нас, поди, весь Орден уже дожидается…
— Да чего ты так распалился? Ну, потеряли мы три сотни воев. Жаль. Но ведь и они не стояли сложивши руки. Тоже, верно, положили рыцарей немало, — пытался успокоить Александра Андрей.
— Дело не в трех сотнях, — уже спокойнее продолжал Александр. — Крестоносцы знают, что мы идем. И, может быть, ведают, сколько нас. А мы по вине Домаша слепы и не знаем сил крестоносцев.
— Может, отойдем к Пскову. Если что, сядем в осаду, — предложил Андрей, но князь Александр лишь отмахнулся.
— Рано нам еще об отходе помышлять. Мы крестоносцев подождем в таком месте, где перевес в людях особой роли иметь не будет.
Александр повел войско к селению Мехикорма, где находились пути из Дерпта на восточный берег Чудского озера, между Узменью и устьем реки Желчи. Рать остановилась на мелководье, промерзшем до дна. Новгородский князь построил полки в три линии. В центре первой линии, перед «челом», находился растянутый по фронту передовой полк пехоты, первые ряды которого составляли лучники, а на флангах стояли усиленные пешие полки правой и левой руки. За ними расположилась конница, разделенная надвое. В центре, позади «чела», Александр поставил немногочисленную тяжелую конницу своей княжеской дружины. Вес всадника в доспехах достигал ста двадцати килограммов, и воины уже имели опыт сражений с рыцарями-крестоносцами. На них у князя была большая надежда: он был уверен, что эти не подведут и малым числом выстоят. Конное же войско князя Андрея Александр укрыл на северной стороне Вороньего камня, решив использовать его как резерв в самом крайнем случае.
5 апреля 1242 года на ледяной глади реки Узмени показалось войско крестоносцев. В версте от передней линии русской рати оно остановилось.
— Чегой-то немцы встали? Неужто нас напужались? — с усмешкой выкрикнул княжий дружинник Семен Погота, по молодости впервые принимавший участие в сражении.
Стоявший рядом с ним сотник переяславской дружины Пимен Ухо, не раз ходивший на волжских булгар и с князем Юрием, и с князем Васильком Константиновичем, пояснил:
— Это они рыло выстраивают…
— Как это — «рыло»?
— Ну… свиньей. Или, проще говоря, клином. На острие — четыре самых лучших рыцаря, в следующей шеренге уже семь рыцарей, следом — девять, одиннадцать. Потом кнехты идут — это у них пешцы так зовутся, и опять рыцари.
— И откуда ты все это знаешь? — удивленно протянул Семен.
— Знаю. Александр Ярославич сказывал. Немцы завсегда так свое войско ставят, чтобы клином разрубить войско надвое и потом по частям изничтожить.
— Оно что удумали, песьи головы! Рылом… А мы их по рылу-то кулаком! — погрозил в сторону перестраивающихся крестоносцев Семен.
— Уймись ты, тарахтелка. Чего раскудахтался?! — выкрикнул кто-то из дружинников, стоявших позади суздальцев.
— Это у него поджилки трясутся, оттого и язык мелет без умолку! — подхватил кто-то из строя, и мужики зашлись смехом.
Князь Александр, возвышающийся на своем беломастном жеребце над пешей ратью, подумал: «Это хорошо, что дружинники трясутся от хохота, а не от страха. Немцы — не шведы, с ними с наскоку нельзя. Знать бы, сколько их… Не прогадал ли я, убрав конные полки…»