Встреча на подсолнуховом поле
Шрифт:
– Здравствуй, детка, где ты пропадала?
– Я… – замялась Даша, не подумав, что ее отсутствие могут заметить. – Просто хотела погулять. Утром в лесу так хорошо, бабушка, ты ведь знаешь!
– Действительно, – подозрительно прищурилась Лалия.
– А где Вереск? – только сейчас Даша заметила, что слишком тихо вокруг. Внизу – в центре деревни – уже кипела жизнь, но скрип отворяемых ставень и затворов на лавках, смешанный с мерным гулом людских голосов, едва достигал их дома, расположенного чуть поодаль от других, поэтому здесь всегда было спокойно. Поправив упавшие ветви куста, Лалия отряхнула руки и ответила:
– Ушел к сараю дрова
– Дрова… Колоть… – ошарашено пробормотала Даша, вспомнив удивительную ловкость нового знакомого. – Он же себе ноги отрубит.
– Сам напросился, и топор нашел тоже сам. Сказал, очень хочет помочь и не будет сидеть без дела. Он, кстати, и крышу порывался залатать. Не пустила.
– А у нас разве протекает крыша? Не замечала.
– Вчера начало капать, – махнула Лалия. – Ты ведь не ела? Иди в дом.
– Хорошо, – кивнула, невольно глядя в сторону, где стоял сарай. Бабушка пошла дальше между ровными рядами грядок, придирчиво оценивая кусты и цветы, которые она так любила и за которыми трепетно ухаживала, а Даша забежала за дом, направляясь к небольшому сараю, рядом с которым был навес для поленницы. Оперевшись на топор, Вереск задумчиво глядел на полено, мысленно прикидывая как нужно ударить. Заметив подошедшую девушку, он улыбнулся и помахал рукой:
– Доброе утро, Даша!
– Здравствуй, – ей очень хотелось отобрать у него топор, но решив, что это будет не совсем правильно с ее стороны, глубоко вдохнула и выдохнула, переведя взгляд с раздражающего предмета на Вереска. – Как устроился?
– Все замечательно, – он, наконец, что-то решил для себя и размахнулся топором. Даша зажмурилась, а лезвие врезалось в простонавшее полено, почти расколов его. Не услышав ожидаемых воплей, открыла глаза и облегченно выдохнула: первая попытка прошла без поврежденных конечностей и вылетевшего из рук топора. Пробормотав что-то себе под нос, юноша стукнул поленом об чурбак, и то разлетелось надвое. – Чем ты сегодня будешь заниматься, Даша?
– Мне нужно доделать кувшин, который просила соседка.
– Ты занимаешься гончарным делом?
– Да, – кивнула, смотря, как он снова водрузил половину полена на чурбак и замахнулся топором. Несколько щепок отлетели в сторону, но расколоть полено ему все же удалось. Довольно улыбнувшись, Вереск наклонился и поднял обе части, после аккуратно сложив их к уже имеющимся дровам в поленнице. Даша опустилась на старую скамейку около стены, отстраненно наблюдая, как юноша примеряется к новому удару. Перебирая пальцами ленточку с маленьким ключиком на ней, вновь подумала о встрече в лесу с таинственной Мирайн.
Когда-то бабушка говорила, что судьбы людей принимают облик бабочек, таких тонких и хрупких, что приземленный человеческий взор не способен их разглядеть, однако маленькие хранители их жизни всегда рядом, порхают впереди, указывая верный путь, и тепло, исходящее от них, помогает человеку не ошибиться в выборе, почувствовав, какую дорогу необходимо выбрать.
Но порой человек закрывается в своем мире, окружая душу непроницаемыми стенами холодной злобы или безразличия, и тогда становится не способен ощутить нежное тепло крошечных помощников. Он сворачивает со своего пути, все дальше углубляясь в неизведанные дебри, где со временем теряет самое важное. Теряет себя.
Говорят, каждая бабочка имеет неповторимую композицию цветов, свойственную лишь ей одной. Цветов, которые люди не способны даже представить, и по этим сверкающим искрам хранители находят друг друга, пересекая пути людей, которые все считают простой случайностью или стечением обстоятельств, никогда не задумываясь, что каждый встреченный в их жизни человек – особенный.
Как удивительно тонко переплетаются судьбы людей. Каждая встреча казалось бы, случайна, но на деле оказывается, продуманным и организованным трудом невидимых стражей. Любая встреча – дар богов, но чья вина, если мы не способны увидеть, что каждый человек в нашей жизни подарок, а не наказание? Даже тот, что причиняет боль, ведь награда порой заключается не в наслаждении, а в уроке.
Главное, не запутаться в самом себе, путая желания с шепотом судьбы.
Порою все зависит лишь от нашего восприятия, и мы клеймим человека, не желая замечать, чужой он нам или родной. Потерявшись в собственных чувствах, одних тянем в свою жизнь, а других решительно в нее не пускаем, отгоняя встревоженный шепот маленьких хранителей. И зачастую становимся несчастными с теми, кто окружает нас, ведь это совсем не те люди, которые бы могли понять и принять нас, окружив душу теплом.
Сдавленный крик выдернул Дашу из мыслей, и, вздрогнув, она подскочила со скамейки. Зажмурившись, Вереск прижимал к груди руку, и на светлой рубашке уже расплылось густое бардовое пятно. Даша судорожно выдохнула, пожалев, что не решилась изначально отобрать у незадачливого дровосека топор, и, приблизившись, осторожно отвела его руку от рубашки, на что юноша ойкнул и поморщился. От локтя шел глубокий порез. Тихо проворчав, Даша вытащила из кармана платок и перевязала рану, мысленно поражаясь, как юноша умудрился себе ее нанести.
– Спасибо, – пробормотал Вереск, со стоном прижимая руку к груди.
– Пожалуйста, не нужно больше пытаться показать себя там, где не особо силен, хорошо? – тихо попросила, не сводя взгляда с пропитавшегося кровью платка.
– Я хотел помочь, – обиженно засопел юноша, уставившись в землю.
Даша вздохнула и, взяв Вереска за здоровую руку, потянула за собой в дом.
– Нужно перевязать рану, – пояснила она, когда зашли в комнату. Вереск опустился на край кровати и снова поморщился, а Даша вытащила шкатулку и, сев рядом, отложила крышку, после достав небольшую баночку с густой мутно-зеленой смесью. – Это делает наша врачевательница. Мазь снимет боль и поможет быстрее зажить ране. Только сначала нужно промыть. Я принесу воды.
Даша вышла на кухню и вскоре вернулась с небольшим тазиком и кувшином, полным воды. Опустившись на кровать, развязала мокрый от крови платок и бросила его на пол; стерев полотенцем грязь с руки юноши, смазала края раны лечебной смесью и туго перевязала чистыми лоскутами ткани. Вереск стоически перенес всю процедуру, только изредка покусывая губы от боли.
– Все, – объявила Даша, убирая шкатулку на место. – Потерпи. Скоро заживет.
– Куда ты? – встревоженно нахмурился юноша, глядя, как Даша, подняв с пола таз и кувшин, направилась к двери.
– В гончарню, – хмыкнула девушка. – Мне нужно закончить несколько работ.
– Можно мне с тобой? – Вереск поднялся на ноги и сделал шаг к ней.
– Нет! – резко ответила Даша и захлопнула дверь перед его носом. Задвинув таз под скамью подле окна, зашла в мастерскую и, прислонившись спиной к закрытой двери, сжала пальцами переносицу. Она не хотела кричать на Вереска, но случившееся с ним странно взволновало ее, и, пробормотав слова недовольства собой, Даша опустилась за стол, удивляясь переживаниям за неловкого юношу.