Встреча с хичи. Анналы хичи
Шрифт:
– Слушаю и повинуюсь, о господин, – пропел он. – Зачем ты призвал своего джинна из его прекрасной уютной бутылки?
С такой верной информационной программой, как Альберт Эйнштейн, вам не нужен придворный шут.
– Шут, – сказал я. – Попрошу Эсси перепрограммировать тебя, если ты не прекратишь. В чем причина всей этой комедии?
– О господин, – ответил он, склоняя голову, – твой скромный посыльный боится, что благородный гнев твоей особы обрушится на него, когда ты услышишь дурные новости.
Я сказал:
– Дерьмо. – Но вынужден признать, что он меня рассмешил, а это единственный способ сделать
Альберт с любопытством взглянул на меня. Потом сказал, стягивая свитер с головы:
– Верно, Робин. И дело не только в нем. Клара вернулась к черной дыре вместе с Харбином Эскладаром…
– Подожди! С кем?
– Вот это Харбин Эскладар, – сказал он, указывая на второго мужчину. – Вы сказали мне, что слышали о нем.
– Альберт. – Я вздохнул, разбираясь с предположениями и недоразумениями, чтобы получить новую картину. – Ты должен уже знать, что когда я говорю тебе, что знаю все, я лгу.
Он серьезно смотрел на меня.
– Этого я и опасался, – сказал он. – Боюсь, что это и есть дурная новость.
Он помолчал, как будто не решался продолжать, поэтому я поторопил его.
– Ты сказал, что они вдвоем отправились к черной дыре, где я их всех оставил.
Он покачал головой.
– О Робин, – вздохнул он, но, слава богу, не стал снова говорить со мной о чувстве вины. Просто сказал: – Да, верно. Они с Кларой вместе спасли остальных, весь экипаж: двоих Дэнни, Сузи Эрейру, девушек из Сьерра-Леоне…
– Я знаю, кто участвовал в полете, – прервал я. – Боже мой! Они все вернулись!
– Да, вернулись, Робин. – Он кивнул. – И все в некотором смысле рассчитывают на свою долю награды. Вот зачем Дейн Мечников обращался к адвокатам. А теперь, – сказал он задумчиво, сунув руку в карман и доставая трубку – незаметно внешность его стала обычной, волосы – снова седыми и растрепанными, – тут, конечно, возникает несколько необычных этических и юридических проблем. Как вы помните по предыдущим процессам, есть принцип, который юристы именуют «теленок следует за коровой». Что означает: все ваши последующие накопления и приобретения можно в известном смысле рассматривать как следствия первоначальной научной премии за этот полет. Если бы они вернулись вместе с вами, они бы все, конечно, разделили эту премию.
– Итак, я должен отдать им деньги?
– «Должен» слишком сильно сказано, но такова главная мысль, Робин. Как вы поступили с Кларой, когда она появилась в первый раз? Вы тогда передали ей сто миллионов долларов за отказ от своих прав. Так как я предвидел, что подобная проблема возникнет, я взял на себя смелость связать вашу юридическую программу с юристами мистера Мечникова. Такая сумма кажется приемлемой. Я думаю, что с каждым вернувшимся придется заключить аналогичное соглашение. Конечно, они потребуют большего. Но не думаю, чтобы им удалось этого добиться; можно применить также закон о давности сроков, естественно.
– О, – сказал я облегченно. Я никогда точно не знал, насколько богат. Знал, что у меня несколько десятков миллиардов, так что одним миллиардом больше
Он закурил трубку.
– Дурные новости я вам еще не сообщил, Робин, – сказал он.
Я посмотрел на него. Он попыхивал трубкой и глядел на меня сквозь дым.
– Так сообщи, черт возьми!
Он сказал:
– Этот другой мужчина, Харбин Эскладар.
– А что с ним, черт тебя побери?
– Клара встретилась с ним, после того как покинула «Истинную любовь». Он тоже пилот. Они вдвоем решили вернуться в черную дыру. Так что Клара наняла корабль Хуана Генриетты Сантос-Шмитца, который способен совершить такой полет. И прежде чем они улетели… гм… дело в том, Робин, что Клара и Эскладар поженились.
Существуют сюрпризы, услышав о которых вы тут же понимаете, что были к ним готовы. Это приходит словно ниоткуда.
– Спасибо, Альберт, – опустошенно сказал я, отпуская его. Он вздыхал, уходя, но все же ушел. У меня не хватило решимости продолжать разговор с Кларой. Я сообщил двойнику, что сказать ей, Мечникову и даже Харбину Эскладару. Но не стал ждать, пока это произойдет. Вернулся в гигабитное пространство и закутался в него.
Я знаю, Альберт считает, что я слишком много времени провожу в размышлениях. Не стану отрицать этого. Это не означает, что я с ним согласен. Нет, не согласен. Я, конечно, не так умен, как он считает, но и не настолько причудлив. Я, в сущности, всего лишь человек. Реально я запись человеческого существа, но когда меня записывали, записали все человеческое во мне, и я по-прежнему испытываю те же чувства, что испытывал во плоти. И хорошие, и плохие.
Я понимаю, что важно. Не хуже Альберта я знаю, что Враг страшен. Если бы я спал, мне снились бы кошмары (я сплю, вернее, делаю вид, что сплю, но это совсем другое дело) о вселенной, обрушивающейся нам на головы, и меня охватывает возбуждение или депрессия, когда я думаю об этой банде, которая сидит в своем кугельблитце, готовая в любую минуту выйти и сделать с нами то же, что она сделала с лежебоками, с существами с кораблей-парусов и с теми, что погребены подо льдом.
Это важно, но есть и другое важное. Я по-прежнему настолько человек, что считаю важными и межличностные отношения. Даже если они в прошлом и остается только позаботиться, чтобы не было никаких обид.
После того как Альберт ушел, куда уходит, когда он мне не нужен, я долго плавал в гигабитном пространстве, ничего не делая. Очень долго. Настолько долго, что, когда снова вернулся в Центральный парк, Клара заканчивала фразу:
– Робин, познакомься с моим…
Забавно. Я не хотел слышать, как она произносит слово «муж». И поэтому сбежал.
То, что я сказал, не нужно понимать буквально. Я не сбежал. Я убежал к другой, а именно к Эсси. Она была на танцплощадке в Голубом Аду, плясала польку с кем-то бородатым, и когда я появился, она весело пропела:
– О, как приятно увидеть тебя, дорогой Робин! Ты слышал новость? Конфискация отменена!
– Прекрасно, – ответил я, спотыкаясь о собственную ногу. Она внимательней взглянула на меня, вздохнула и увела с танцплощадки.
– Плохо пошли дела с Джель-Кларой Мойнлин, – догадалась она.