Встреча с хичи. Анналы хичи
Шрифт:
Я пожал плечами.
– Они еще не окончены. Я оставил там двойника. – Позволил ей усадить себя. Она села напротив, облокотившись о стол и заботливо глядя на меня.
– Ага, – сказала она наконец, кивая в подтверждение своего диагноза. – Опять глупости. Боль. Распад. Весь этот вздор? И прежде всего Джель-Клара Мойнлин?
Я рассудительно ответил:
– Не весь, нет, потому что мне потребовалась бы целая вечность, чтобы рассказать, что меня тревожит, но, да, это в их числе. Она замужем, ты знаешь?
– Хм. – Она не добавила «Ты тоже женат», так что мне пришлось сделать это самому.
– Дело, конечно, не просто в том, что она замужем, потому что я тоже женат – и не хотел бы, чтобы было по-другому, честно,
Она нахмурилась.
– О Робин! Никогда не думала, что слушать будет так скучно, но сколько раз можно это повторять?
– Я говорю так только потому, что это правда, – возразил я; чувствам моим нанесена легкая рана.
– Я и так знаю, что это правда.
– Ну, наверно, знаешь, – согласился я. И не ведал, что сказать дальше. Обнаружил, что держу выпивку, и сделал большой глоток.
Эсси вздохнула.
– Хороший прием. Я себя хорошо чувствовала, пока ты не появился.
– Прости, но честно, Эсси, мне не до приемов.
– Итак, еще одно глупое дело, – замученно сказала она. – Ну хорошо. Выкладывай, что у тебя на бедном измученном уме. Что хуже всего?
Я сразу ответил:
– Все. – И когда она взглянула на меня так, словно этого объяснения недостаточно, добавил: – Просто одно за другим, верно?
– Ага, – сказала она и немного подумала. Потом вздохнула. – Какой ты глупый, дорогой Робин. Может, снова стоит поговорить с Зигфридом фон Психоаналитиком?
– Нет!
– Ага, – снова сказала она и опять подумала немного. Потом сказала: – Вот что я тебе скажу, мой дорогой старый глупец. Как насчет того, чтобы улизнуть с приема и посмотреть дома хорошее кино?
Этого я от нее не ожидал.
– Что за кино? – удивленно спросил я. Но она не ответила. И не стала дожидаться моего согласия. Начала показывать.
Стихли звуки Веретена, исчезли прилетевшие на прием старатели Врат. Мы больше не были там. Оказались совсем в другом месте и увидели скамью с ребенком на ней.
Разумеется, это не реальное кино. Ведь в гигабитном пространстве нет ничего «реального». Просто компьютерные имитации. Но подобно всему другому, что каждый из нас в состоянии вообразить, внешне они совершенно «реальны» – зрение, слух, даже запах, даже холодок от прохладного ветерка и проникновение в (наши несуществующие) легкие полного сажи воздуха.
Все это мне очень знакомо. Мы смотрели на меня – ребенка меня, много-много десятилетий назад.
Я чувствовал, что дрожу, безотносительно к температуре воздуха. Ребенок Робинетт Броудхед по-прежнему, съежившись, сидел на парковой скамье. Так это место называлось – парк. На самом деле на парк не очень похоже. В другое время, может, зрелище было бы прекрасное, потому что за мной-ребенком расстилались холмы Вайоминга. Но они не были тогда прекрасны. Туманные серые груды в тусклом воздухе. Можно было даже увидеть взвешенные в воздухе частички гидроуглерода, а ветви всех деревьев были покрыты сажей и слизью. Я – ребенок, который был мной – одет по климату, достаточно суровому. На мне три свитера, шарф, перчатки и вязаная шапочка, натянутая на уши. Из носа у меня течет. Я читаю книгу. Мне… сколько? Примерно десять лет. Читая, я кашляю.
– Помнишь, дорогой Робин? Твои добрые старые дни, – сказала Эсси со своего невидимого места рядом со мной.
– Добрые старые дни, – фыркнул я. – Ты снова рылась в моих воспоминаниях, – упрекнул я – но беззлобно, потому что мы и раньше часто и без ограничений вторгались в память друг друга.
– Но ты только взгляни, дорогой Робин, – сказала она. – Посмотри, как тогда обстояли дела.
Мне не нужно было этого приглашения смотреть. Я и сам не мог оторваться. Без всякого труда узнал сцену. Пищевые шахты, где прошло все мое детство. Сланцевые шахты Вайоминга, где раздробляют породу, нагревают ее, превращая в кератоген, а затем скармливают дрожжам и бактериям, чтобы изготовить одноклеточный протеин,
– Я ведь никогда не говорил, что в прежние дни было хорошо, – добавил я.
– Верно, Робин! – торжествующе воскликнула Эсси. – Добрые старые дни были очень плохими. Гораздо хуже, чем сейчас, верно? Теперь детям не нужно дышать гидроуглеродным воздухом и умирать потому, что нет соответствующей медицинской помощи.
– Конечно, это правда, – сказал я, – но все-таки…
– Ты хочешь поспорить, Робин! Нам еще кое-что предстоит увидеть. А какую книгу ты читаешь? Я думаю, это не «Гекльберри Финн» и не «Русалочка».
Я посмотрел внимательнее, чтобы угодить Эсси. Увидел название и ощутил шок.
Она права. Это совсем не детская книга. Это «Справочник пользователя страховых медицинских программ», и я вспомнил совершенно отчетливо, как взял книгу в доме, когда мать не видела, чтобы постараться понять, какая катастрофа нам грозит.
– Мама заболела, – простонал я. – У нас не хватало денег на обоих, и она… она…
– Она отказалась от операции, чтобы ты смог лечиться, Робин, – негромко сказала Эсси. – Да, но это было позже. На этот раз тебе нужна была только лучшая пища, а вы не могли себе этого позволить.
Мне стало больно.
– Ты только посмотри на мои выступающие зубы, – сказал я.
– И на то, что поправить их тоже не было денег, Робин. Плохое было время для детей, верно?
– Значит, ты играешь роль рождественского призрака из прошлого, – выпалил я, думая смутить ее упоминанием того, что она не поймет.
Но когда в твоем распоряжении гигабиты информации, можно понять многое.
– Ну, да и ты ведь не Скрудж [24] , – сказала она, – но подумай. В те времена, совсем еще недавно, Земля была перенаселена. Голодна. Полна боли и гнева. Террористы, Робин. Вспомни все это насилие и бессмысленные убийства.
24
Персонаж из рассказа Ч. Диккенса «Рождественская песнь в прозе», бездушный и скаредный делец. Преображается, увидев собственный призрак во сне. – Примеч. пер.
– Я все это помню.
– Конечно. Так что же случилось, Робин? Я скажу тебе. Ты случился. Ты и сотни других спятивших, впавших в отчаяние старателей с Врат. Вы находили технологию хичи и приносили ее на Землю. Находили отличные новые планеты, на которых можно жить. Это подобно открытию Америки, только в тысячи раз значительнее. Вы нашли способы перемещать туда людей. И больше нет перенаселения на Земле, Робин. Люди ушли в новые места, построили лучшие города. Им даже не пришлось причинять вред Земле, чтобы сделать это! Воздух больше не уничтожают бензиновые двигатели и выхлопы ракет; мы используем петлю, чтобы подняться на орбиту, а оттуда летим куда угодно! Теперь нет таких бедняков, чтобы им было недоступно лечение, Робин. Даже если нужна трансплантация органов. Органы теперь делают из материала СHON, и не нужно ждать, пока кто-нибудь умрет, чтобы расхватать труп на части. Верно, Робин? Пищевая фабрика хичи делает теперь органы; именно ты много сделал для того, чтобы это стало возможно. Плотская жизнь, в постоянном добром здравии, продлилась на десятилетия. А записанные сознания, как мы, живут еще гораздо дольше – и опять-таки это достижение ты финансировал, а я помогала развить, так что даже смерть теперь уже не фатальна. Разве ты не видишь прогресс? Дело не в отсутствии прогресса. Просто старый ворчун Робинетт Броудхед смотрит на блюдо на пиру жизни и видит только, что из всех этих деликатесов получится дерьмо.