Встреча с пришельцем (сборник)

Прокопенко Юрий Тимофеевич

Гора возвращенных книг катастрофически росла.

— Не могу принять у вас свой роман, — сказал я очередному визитеру в ответ на его нахальное требование. — Деньги кончились!

— Не знаю, что у вас кончилось, — вызывающе произнес он, — но меня к вам направил директор книжного магазина, и я не уйду, пока вы не вернете моих денег.

Отдав два семнадцать и этому нахалу, я позвонил директору книжного магазина.

— Вы что, — говорю, — с ума сошли?

Чего это вдруг всем покупателям мой домашний адрес даете? Где такое видано, чтобы автор деньги возвращал читателю?

— Извините, — ответил директор. — Вышло недоразумение. Дело в том, что я тут недавно работаю. Прежде руководил обувным магазином. А там знаете как? Обнаружит покупатель брак в ботинках — на фабрику отсылает. И ему либо ботинки обменивают на качественные, либо деньги возвращают. Вот я и решил, что этот порядок и на книги распространяется. А оказывается, с книгами иначе. Мне уже звонили из Книготорга. Разъяснили. Так что не волнуйтесь, больше никому вашего адреса я не дам…

Несколько минут поэзии

Я сидел затаив дыхание. В комнате стояла такая тишина, что даже слышно было, как тикают часы на комоде. Поэт, склонившись над столом, писал. Его губы шевелились в ритме будущего шедевра.

Скрипнуло кресло. Я побледнел. Неужели этот звук вспугнет его вдохновение? Нет, поэт продолжал творить.

Наконец откинулся в кресле. Глянул в потолок. Потом на меня.

— Две строфы осталось, — радостно сообщил он.

— Поздравляю! — откликнулся я.

— Никак вот не могу подобрать рифму к слову «ведро».

— Метро, Дидро, — подсказал я.

— А еще?

— Ребро, бедро…

— Хорошо! — схватился он за карандаш. — «И съел куриное бедро». Как, звучит?

— Поэтично, — согласился я.

— Есенина любите? — спросил поэт.

— Люблю.

— А у меня тоже есть сестра. И тоже Шура, — скромно сказал он.

Заговорили о кухне творчества.

— У меня кухня такая: пишу, рву и — в корзину, — сообщил поэт.

— И в корзину? — удивился я.

— Так многие поэты делали. Только сестра Шура их достает, гладит утюгом и несет в редакций.

— Но нельзя же все время так — стихи и стихи. Надо же когда-то и отдыхать, — сказал я.

— Дорога каждая минута. На радио дай. На городском «огоньке» читай…

— Но иногда и в кино не помешало бы сходить.

— Два часа тратить? А то и четыре? Для меня это роскошь.

— А может, пойдем сейчас? — предложил я.

— Что вы, что вы! — замахал он руками. — Мне еще песню надо дописать. Три строфы.

Для объединенного хора мальчиков. А еще подготовиться к передаче «Несколько минут поэзии».

— А на футбол? Сегодня же такая игра!

— К сожалению, и это не для меня. Кто-то из великих сказал, что талант, если он есть у человека, надо отдавать людям до конца.

— А может, в планетарий? Звезды — это тоже источник вдохновения.

— Нет! — категорически сказал поэт.

— А там такое мороженое продают! И сливочное, и фруктовое, и ореховое…

— Ореховое? — вскочил поэт и начал быстро одеваться…

— Скажите, — задумчиво спросил он меня на улице, — слово «назад» пишется вместе или отдельно?

— А сколько у тебя по языку? — поинтересовался я.

— Во втором классе была тройка, но теперь, в третьем, честное октябрятское, исправлю на четверку, — твердо пообещал племянник.

Предчувствие

— Получишь на днях отличный подарок, — сказал мне профорг, показывая список сотрудников, представленных к премии.

— Сорок пять рублей! — даже подпрыгнул я.

— Не торопись радоваться, — заметил он. — Хотя заведующий со списком и знаком, но кого-нибудь обязательно вычеркнет. Для порядка. Такая уж у него привычка.

«Только бы не меня», — подумал я и решил действовать.

С листом бумаги в руках я влетел в кабинет заведующего и торжественно заявил:

— Поздравьте меня! Абсолютно случайно нашел отрывок из неизвестного произведения гениального писателя.

— Кого именно? — поинтересовался заведующий.

— Я внимательно проанализировал текст и убежден, что принадлежит он перу знаменитого писателя-философа Сковороды. Только он мог с такой легкостью и одновременно глубиной формулировать свои мысли. Какая прекрасная манера изложения!

— Поздравляю! А что вы собираетесь делать с этим отрывком?

— Немедленно отнесу в Институт литературы. Убежден, что обо мае напишут в газете, а может, и премию дадут.

— Может, и дадут, — согласился заведующий. — Дайте-ка посмотрю.

Я протянул ему исписанный лист бумаги. Взглянув на него, заведующий улыбнулся:

— Позовите ко мне всех, кто есть в конторе.

Было без двух минут пять, поэтому в конторе оставались только трое: Примада, Пешня и Легонький. Ну, это и неудивительно — они всегда отсиживают «от» и «до». Наверно, поэтому в списке на премию против их фамилий красовалось не по сорок пять рублей, как у меня, а по пятьдесят.